Лауреат в номинации «Юность» в конкурсе сочинений-эссе на тему: "Милосердное служение" к I Международному Форуму "Милосердие" 1 ноября 2014 г. Всего в номинации 62 работы школьников 9-11 классов средних общеобразовательных школ и студентов с 1 по 4 курс)

Сестра милосердия, баронесса Вревская

В нашей стране, на необъятной земле проживают очень добрые и отзывчивые люди, которые всегда придут на помощь. У русского люда большие сердца, но есть среди них сердца, которые больше всех. Такие сердца бьются у сестер милосердия.
Чувство милосердия испытывали осознанно не все, но абсолютно все хоть однажды бескорыстно помогли человеку, то есть проявили милосердие, даже не подозревая об этом. Милосердие — одна из важнейших христианских добродетелей, исполняемая посредством любви к ближнему...

…После того, как Россия 12 апреля 1877 года объявила войну Турции, Юлия Петровна Вревская вступила в отряды добровольцев, неравнодушных к беде братьев-славян.

Юлия Петровна Вревская была дочерью прославленного генерал-майора Петра Евдокимовича Вариховского. Ее семья переехала на Кавказ из Смоленской губернии. Еще в детстве Юлия была заряжена атмосферой героизма, подвигов, страданиях искаженных и раненных. Эти рассказы оставили в сердце доброй и отзывчивой девушки неизгладимый след, взрастили в ней душевную теплоту, которую она стремилась отдать людям.

Она добилась разрешения на свои средства организовать санитарный отряд из 22 врачей и сестер.
19 июня 1877 года Юлия Петровна прибыла в румынский город Яссы и приступила к работе сестры милосердия Святой-Троицкой общины. Медицинского персонала не хватало, раненых людей приходило по 11 тысяч. Сестры милосердия раздавали лекарства, кормили тяжелораненых, заведовали кухней, следили за сменой белья.

Но баронесса, придворная дама, привыкшая к роскоши, никогда не жаловалась на военные тяготы. Юлия Петровна работала без отпусков, она знала, что госпитали могут закрыть из-за отсутствия медсестер. Она скупо рассказывала о лишениях. Но подробно, с болью и гордостью писала родным о русских героях: «Это жалости подобно видеть этих несчастных поистине героев, которые терпят такие страшные лишения без ропота, все это живет в землянках, на морозе, с мышами, на одних сухарях, да, велик русский солдат!»

Затем Юлия Петровна оказалась в Беле, фактически на линии фронта, приняла участие в сражении у Мечи, выносила под пулями из боя раненых бойцов и оказывала им первую помощь. Ее призывали ко двору, считали ее долг исполненным, считали ее поведение весьма экстравагантным.

Но Юлия Петровна была возмущена теми речами, которые говорили ей знакомые придворные. Ведь она не считала свои действия героическими. Она полагала, что милосердие и помощь другим людям — это обязанность каждого человека.
Условия, в которых проживала тогда Вревская, были ужасными. Раненые и персонал размещались в сырых кибитках, в землянках. Раненые стали заболевать тифом. И слабый организм Юлии Петровны не выдержал. Она тоже заболела тифом. Раненые сами ухаживали за доброй и отзывчивой сестрой. Когда Юлия умерла — в бреду и ужасном состоянии, — они сами выкопали могилу и похоронили ее.

Юлия Петровна Вревская доказала, что нет предела для милосердия и бескорыстия.

Юлия была баронессой, умнейшей женщиной того времени. Она привыкла к роскоши высшего света. Она была молода, красива, известна.

Но в трудную для страны минуту баронесса выбрала другой путь. Путь милосердия.

Для Вревской истинным счастьем была помощь нуждающимся. Она не знала другого счастья.

В сентябре 1878 года, после смерти Юлии, ее близкий друг И. С. Тургенев написал эпическое произведение « Памяти Вревской». Он писал: «Нежное кроткое сердце… и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждающимся в помощи… Она не ведала другого счастья… не ведала — и не изведала. Всякое другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась и вся, пылая огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним».

Юлия Петровна Вревская своими поступками показала нам, простым жителям, что нужно нести другим людям любовь, бескорыстие, веру, милосердие и жертвенность. И сестрой милосердия быть не так-то просто. Ты работаешь в тяжелых условиях и даришь каждую секунду кусочек своего сердца тем, кто в этом нуждается.

Я считаю, что каждый должен совершать милосердные поступки. Именно милосердные! И не ждать при этом даже простого «спасибо». Ведь в этом и заключается суть милосердия — совершение бескорыстного поступка во имя добра.

Кристина Кубова,
г. Сосновоборск Красноярского края,
16 лет, средняя школа № 2, 10 «А» класс.

Ваш кирпичик в строительстве Дома Милосердия. !
Помните о лепте вдовы и жертвуйте сколько можете. Если не можете пожертвовать сегодня, воздохните, помолитесь об общем деле. Пожертвуете, когда сможете.
Храни вас Господь!

В болгарском городишке Бяла, неподалёку от музея в память о Русско-турецкой войне 1877-78 годов, есть небольшой надгробный камень-столбик - с крестом и ещё читаемой мемориальной надписью: «СЁСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ / НЕЕЛОВА / и / БАРОНЕССА ВРЕВСКАЯ / ЯНВАРЬ 1878 г.»

Надгробный камень над общей могилой сестер милосердия

Камень был установлен над общей могилой - Марии Нееловой и баронессы Юлии Вревской, русских сестёр милосердия, участниц освободительной войны, 135-летие начала которой мы отметим в нынешнем году.

О Нееловой - мы не знаем почти ничего. О Вревской знаем из некоторых военных хроник войн на Кавказе и на Балканах, из её писем, из стихов, посвящённых ей... При этом мы знаем о ней много меньше, чем желалось бы. Она умела хранить свои тайны, распорядившись сжечь бывшие при ней в Болгарии письма и документы, некоторые сведения о ней противоречивы... Детство и юность среди солдат и генералов Родилась Юлия Петровна 25 января (7 февраля по новому стилю) 1838 или 1841 года в Лубнах Полтавской губернии. Её отец - участник Отечественной войны, георгиевский кавалер генерал-лейтенант Пётр Евдокимович Варпаховский (1791-1868) до рождения дочери был командиром бригады; в дальнейшем - начальником Отдельной резервной кавалерийской дивизии на Кавказе. Детство Юлии Петровны прошло в войсках. Она была отличной наездницей, грациозной, умела и стрелять...

Баронесса Юлия Петровна Вревская

В институт благородных девиц в ту пору принимали с 9 лет; воспитание завершалось в 18... Исходя из этого, Юлия Петровна всё-таки родилась в 1838 году, потому что в 1856-м (или в 1857) она уже вышла замуж. Её муж барон генерал Ипполит Александрович Вревский (1814-1858) был значительно старше её, но замуж вышла она по любви. Такого человека, как барон, кажется, нельзя было не полюбить. В декабре 1855 года Вревский рассказывал в письме брату о своей юной невесте: «...она блондинка, выше среднего роста, со свежим цветом лица, блестящими умными глазами; добра бесконечно». К моменту сватовства барон был вдовцом, у которого от терской горянки осталось трое незаконнорожденных детей, носивших фамилию Терских. Со временем, уже оставшись вдовой, Юлия Петровна добьётся того, что эти дети унаследуют титул и фамилию отца, а также земли, пожалованные ему государем. Современники характеризуют Ипполита Александровича как образованнейшего человека, имевшего не только военное образование (однокашник Лермонтова по школе подпрапорщиков и юнкеров), но и университетское, знавшего многие иностранные языки, обладавшего весёлым характером. Жил Вревский на широкую ногу, имел дома в Тифлисе и Владикавказе, был он добрейшим и радушным хозяином. При этом, имея природную страсть к военной службе, обладал огромной личной отвагой и, случалось, будучи генерал-лейтенантом, командуя значительными армейскими частями, входящими в Лезгинскую кордонную линию в составе Кавказской армии, лично водил в атаку роты и батальоны. Так и погиб. 20 августа 1858 года при штурме аула-крепости Китури был ранен двумя пулями. Его вынесли из-под огня. Он умер через девять дней на руках своей юной жены в городке Телав.

Генерал Ипполит Александрович Вревский

В высшем свете

В 1860 году вдова героя Кавказа Юлия Вревская была назначена фрейлиной императрицы Марии Александровны - супруги государя Александра II. Молодая баронесса пришлась ко двору. Начался десятилетний период её великосветской жизни. Императрица любила юную баронессу. Юлия Петровна сопровождала её в путешествиях и паломнических поездках, много ездила по Европе, побывала в Иерусалиме, Палестине, Сирии. Знавших её, поражала начитанность молодой женщины. Ещё более привлекали её красота и славный характер. Писатель граф Владимир Соллогуб вспоминал: «Ведя светский образ жизни, Юлия Петровна никогда не сказала ни о ком ничего дурного и у себя не позволяла никому злословить, а, напротив, всегда в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Многие мужчины за ней ухаживали, много женщин ей завидовало, но молва никогда не дерзнула укорить её в чем-нибудь, и самые злонамеренные люди склоняли перед ней головы. Всю жизнь она жертвовала собой для родных, для чужих, для всех...» Среди её добрых знакомых были В. Гюго и Ф. Лист, И. Айвазовский и В. Верещагин, Д. Григорович, Я. Полонский, В. Соллогуб, И. Тургенев...

Жизнь вдовы трудна и непроста в любой век, не исключение и жизнь Юлии Петровны. Судя по всему, она была дружна с некоторыми членами императорского дома. Милость же монарших особ, как и всякая милость, переменчива. В 1870 году Юлия Петровна оказалась в опале. Причиной, кажется, послужила простая женская ревность супруги великого князя Константина Николаевича, брата государя. Известно письмо Вревской Константину Николаевичу: «Ваше Императорское Высочество, вот уже два месяца как я в Петербурге... и до сих пор не имела счастья ни встретить Вас, ни увидать даже издали. На первой неделе Поста я была один раз в церкви, в Мраморном дворце, но на следующий день письмом от ген. Комаровской получила запрещение от Е. В. Великой княгини когда-либо приходить туда. Не умею выразить, как мне было это больно, обидно, грустно; тем более что в этот день именно я горячо молилась о счастье всех, которые близки Вашему сердцу. Простите... неуместность этих строк. Я ничего не прошу. Это от полноты душевной хотелось выразить Вам беспредельную и, к несчастью, ненужную преданность. Да пошлет Милосердный Господь Вам здоровья и удачи во всем...»

Яблоко и цветы Тургенева

Она удалилась в своё орловское имение, сделалась соседкой Тургенева, однажды гостила у него в Спасском-Лутовинове пять дней. В день отъезда Иван Сергеевич написал ей: «Я чувствую, что в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбой которого я всегда буду интересоваться». Впоследствии Вревская и Тургенев несколько раз встречались, один раз за границей, еще раз в Петербурге. Их связывала переписка. В дружеских посланиях писателя порой возникает элемент заигрывания. По поводу глубины их взаимоотношений можно вспомнить письмо, написанное за год до смерти Вревской. В своём письме она именовала Тургенева «скрытным». На что он решился высказаться откровенно: «С тех пор, как я Вас встретил, я полюбил Вас дружески - и в то же время имел неотступное желание обладать Вами; оно было, однако, не настолько сильно необузданно (да уж и не молодец я был), чтобы попросить Вашей руки, - к тому же другие причины препятствовали; а с другой стороны, я знал очень хорошо, что Вы не согласитесь на то, что французы называют une passade (мимолетное увлечение)...» Но ещё более об их отношениях говорит другое письмо - «о яблоке». «Что бы Вы там ни говорили, о том, что Вы подурнели в последнее время, - пишет Иван Сергеевич, - если бы поименованные барыни (...) и Вы с ними предстали мне, как древние богини пастуху Парису на горе Иде, - я бы не затруднился, кому отдать яблоко». Тургенев вздыхает, что яблока у него всё равно нет, но ещё более от того, что Юлия Петровна ни за что не желает взять у него «ничего похожего на яблоко». На смерть Вревской Тургенев напишет проникновенное стихотворение в прозе, цветок ей на могилу. В нём есть слова: «...два-три человека тайно и глубоко любили её»... Он понял главное в ней: свой подвиг она совершила «пылая огнём неугасимой веры». В письме П. Анненкову Тургенев заметил: «Она получила тот мученический венец, к которому стремилась её душа, жаждая жертвы. Её смерть меня глубоко огорчила. Это было прекрасное, неописуемо доброе существо...» Многочисленным биографам баронессы так и не удалось ответить на главный вопрос: кого она любила, что ненавидела, чем жила ее душа. Как бы соглашаясь с этим, Тургенев писал: «Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда - а теперь, конечно, не узнает».

Да, велик русский солдат!

Её отец был участником Отечественной войны 1812 года, брат её мужа - генерал Павел Вревский - погиб при обороне Севастополя в 1855, муж - на оборонительной линии Кавказа... 12 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции. Началась (продлевалась!) война за освобождение православных народов от ига иноверцев. Для всех женщин России был свят подвиг Даши Севастопольской и сестёр милосердия Крестовоздвиженской общины...

Продав своё орловское имение, Юлия Вревская снарядила санитарный отряд из 22 человек - сестёр милосердия и врачей. При этом сама она вошла в отряд не начальницей, но рядовой сестрой, пройдя специальный курс обучения. Отряд не входил в общество Красного креста. Но формальная сторона Юлию Петровну уже не занимала. Через два месяца после объявления войны, 19 июня, в госпитале города Яссы (45-й эвакогоспиталь, территория Румынии) началось её жертвенное служение. Она вскоре научится делать некоторые операции - вырезать пули, ампутировать пальцы. Случалось, бралась за оружие, стреляла в противника. Из мирных Ясс она переезжает в прифронтовой 48-й военно-временный эвакогоспиталь близ деревни Бяла, потом - вглубь войны - на перевязочный пункт деревни Обретеник... Каков быт на войне для женщины? Что за страна?

Сестра милосердия баронесса Юлия Вревская

«Страна тут дикая, и ничего, кроме кукурузы не едят, - пишет она, - я живу тут в болгарской хате, довольно холодной, и хожу в сапогах, обедаю и ужинаю с сестрами на ящике... У меня в комнате нет ни стула, ни стола. Пишу на чемодане и лежа на носилках...» Главный смысл её писем: «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот...» Вот строки из её писем, за которым видятся жестокие картины войны.

«...Недавно одному вырезали всю верхнюю челюсть со всеми зубами. Я кормлю, перевязываю...» «К раненым я очень привязалась - это такие добряки. Но как можно роптать, когда видишь перед собой столько калек, безруких, безногих, и все это без куска хлеба в будущем; зато они не боятся смерти».

«Мы сильно утомились, дела было гибель - до тысячи больных в день, и мы целые дни перевязывали до 5 часов утра, не покладая рук... Многие из наших дам думают уехать в октябре... Я же не знаю, на что решиться - буду оставаться, пока здоровья хватит... меня тут, кажется, довольно любят...» Она собиралась уехать, взяла отпуск, но осталась. «У нас опять работа: завтра ждем 1500 чел. раненых. Сегодня было 800, но я нахожу, что работаю мало, так как сестер великое множество и раненые нарасхват... Барак у нас очень холодный...» При всех несчастьях и ужасах, как и на всех войнах, как водится, кому война, кому мать родна: «Сестер много завелось, авантюристок и кухарок, что не совсем радостно для больных, которые милы и умны донельзя - я говорю о солдатах; офицеры армейские плохи, много здоровых: срам иногда перевязывать; зато есть и ужасные раны - безносые, безгубые - сколько горя, сколько вдов и сирот...»

Ей передали слова императрицы: «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уж ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену». Её реакция: «Как меня злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена».

Нет конца трудам на войне: «Я теперь занимаюсь транспортом больных, которые прибывают ежедневно от 30 до 100 чел. в день, оборванные, без сапог, замерзшие. Я их пою, кормлю; это жалости подобно видеть этих несчастных, поистине героев, которые терпят такие страшные страдания без ропота. Все это живет в землянках на морозе с мышами, на одних сухарях. Да, велик русский солдат!»

Спутницы войн - эпидемии. Тиф свирепствовал в русской армии на просторах той войны от Кавказа до Балкан. Болезнь убила людей не меньше, чем пули, ядра. Все без исключения сёстры милосердия заразились тифом. Была надежда, что Юлия Петровна поправится. Но не было суждено. Начальник госпиталя Михаил Павлов писал о её кончине: «Как до болезни, так и в течение её ни от покойной, ни от кого от окружающих я не слышал, чтобы она выражала какие-либо желания, и вообще была замечательно спокойна...» Умерла Юлия Петровна 24 января (6 февраля по новому стилю) 1877 года. Похоронили баронессу Вревскую вблизи православного храма Святого Георгия в местечке Бяла.

Памятник сестре милосердия Юлии Вревской. Воздвигнут неподалеку от башни с часами, где до 1907 года находилась могила баронессы в городе Бяла, Болгария

На переломе

Говоря о том времени, скажем, что в 1877-1878 годах, во время русско-турецкой войны, в Петербурге проходил «громкий» судебный «Процесс ста девяноста трёх» - слушалось дело революционеров-«народников», большинство из которых были оправданы, в том числе и будущая убийца императора Софья Перовская, имевшая, к слову сказать, фельдшерское образование. В интеллигентских кругах, а потом и шире, многие полагали, что Перовская, повешенная в 1881-м, явила пример жертвенной жизни. В те годы в мироощущении «культурного» общества, обуреваемого химерами ложных идеалов, зримо обозначился перелом. На историческую сцену выходили люди уже совершенно иного склада, нежели Юлия Вревская. Нам же она оставила своей жизнью и своей смертью образец подлинной жертвенности - христианской.

Без таких женщин Россия была б не Россия; сокровенная Русь не была б Святой Русью.

Баронесса Юлия Петровна Вревская была одной из самых красивых и блистательных дам высшего света Петербурга. Неожиданно для всех она сменила бальное платье на простой наряд сестры милосердия и оставила придворную жизнь ради заботы о раненых на войне. Мотивы такого решения для многих остались загадкой. Как и она сама. Даже о достоверности ее изображений биографы спорят до сих пор.

Она появилась на свет в 1838 г. в семье генерал-майора Варпаховского. В 18 лет Юлия вышла замуж за 44-летнего генерала Ипполита Вревского и стала баронессой. Этот брак продлился недолго – через год муж скончался после ранения в бою. Вдову генерала приняли в Петербурге со всеми почестями, она стала фрейлиной двора императрицы Марии Александровны.

О Вревской многие современники отзывались с неподдельным восхищением. Так, например, писатель В. Соллогуб о ней говорил: «Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины. Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой. Никогда эта женщина не сказала ни о ком ничего дурного и у себя не позволяла злословить, а, напротив, всегда и в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Многие мужчины за ней ухаживали, много женщин ей завидовали, но молва никогда не дерзнула укорить ее в чем-нибудь. Всю жизнь свою она пожертвовала для родных, для чужих, для всех. Юлия Петровна многим напоминала тип женщин Александровского времени, этой высшей школы вкуса, – утонченностью, вежливостью и приветливостью».

В 1873 г. баронесса Вревская познакомилась с И. Тургеневым, и между ними возникли чувства, которые сложно назвать исключительно дружескими. Тургенев писал Вревской письма, полные нежности: «С тех пор, как я Вас встретил, я полюбил Вас дружески – и в то же время имел неотступное желание обладать Вами; оно было, однако, не настолько необузданно (да и уж не молод я) – чтобы просить Вашей руки – к тому же другие причины препятствовали; а с другой стороны, я знал очень хорошо, что Вы не согласитесь на то, что французы называют une passade... А теперь мне все еще пока становится тепло и несколько жутко при мысли: ну, что, если бы она меня прижала бы к своему сердцу не по-братски?». Но Вревская не позволила их отношениям выйти за рамки дружеских.

В свете она пользовалась неизменным успехом благодаря своему уму, доброте, очарованию и отзывчивости. Тем не менее светская жизнь не доставляла ей удовольствия, при дворе она часто скучала и чувствовала себя бесполезной. Когда началась Русско-турецкая война, баронесса Вревская приняла неожиданное для всех решение: отправиться на фронт в качестве сестры милосердия.

В 1877 г. баронесса посещала курсы медицинских сестер Свято-Троицкой общины. Не являясь официально членом Красного Креста, в июле 1877 г. Вревская вместе с 10 дамами высшего света в составе Свято-Троицкой общины отправилась на фронт. В этом занятии ей виделось ее истинное предназначение: «Я утешаю себя мыслью, что делаю дело, а не сижу за рукоделием».

Ежедневно к ним приходило от 1 до 5 поездов с ранеными. Баронесса писала сестре: «Мы сильно утомились, дела было гибель: до трех тысяч больных в день, и мы иные дни перевязывали до 5 часов утра не покладая рук». Ей приходилось спать на сене, питаться консервами, присутствовать на операциях, но высокородная сестра милосердия не жаловалась на трудности и не отказывалась от своего решения – «по крайней мере, это дело, которое мне по сердцу».

Вместо отпуска баронесса отправилась на передовые позиции в Болгарию. Во время ухода за больными она заразилась сыпным тифом. Болезнь протекала очень тяжело, и 24 января 1878 г. сестры милосердия Юлии Вревской не стало. В Болгарии и России баронессу признали народной героиней.

Узнав о ее смерти, Тургенев посвятил ей стихотворение в прозе «Ю. П. Вревской», в котором были такие строки: «Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились… два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез. Нежное кроткое сердце … и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждавшимся в помощи… она не ведала другого счастья, не ведала – и не изведала. Всякое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась на служение ближним».

После Юлии Вревской многие русские женщины добровольно отправлялись на войну:

Русская баронесса. Знаменитая сестра милосердия.
О подвиге «русской розы, погибшей на болгарской земле» (В. Гюго) написано множество статей, поэтических произведений и даже снят художественный фильм.

Но ни в одном из литературных источников, ни в одном из писем ее современников нет ни слова о том, что же подвигло блистательную светскую даму Юлию Петровну Вревскую сменить бальное платье на скромный наряд медицинской сестры. Она никогда не распространялась на эту тему, и ее поступок окружила аура загадочности. Это о ней и ее многочисленных подругах (но не столь именитых) главноуполномоченный Общества попечения о раненых и больных П. А. Рихтер писал: «Русская женщина в звании сестры милосердия приобрела... почетную славу в минувшую кампанию, стяжала... неотъемлемое, всенародно признанное право на всеобщую признательность и уважение как лучший друг солдата посреди страданий и болезни». Возможно, что окружавшая Вревскую «военная жизнь» наложила отпечаток на ее характер.

Сведений об этом периоде очень мало. Известно, что Юлия была дочерью прославленного генерал-майора Петра Евдокимовича Вариховского и до десяти лет жила с матерью, братьями и сестрой в Смоленской губернии. Затем вся семья переехала на Кавказ, к месту службы отца. Атмосфера героизма, рассказы о военных событиях и подвигах, страдания искалеченных и раненых - все это не могло не оставить следа в сердце доброй и отзывчивой девушки, взрастило в ней душевную теплоту, которую она стремилась отдать людям.

Несомненно, женское очарование и ум, самоотверженность и доброта, сочетающаяся с пламенным патриотизмом, привлекли внимание к юной Юлии Петровне «одного из образованнейщих и умнейших людей своего времени» (по словам декабриста А. П. Беляева) 44-летнего боевого генерала, барона Ипполита Александровича Вревского. Человеком он был незаурядным: в Школе гвардейских прапорщиков и кавалеристских юнкеров учился и дружилс М. Ю. Лермонтовым, поддерживал товарищеские отношения с ним и Р. И. Дороховым (прототип Долохова в «Войне и мире» Л. Н. Толстого). Вревский окончил Академию Генерального штаба, был знаком со многими интересными людьми того времени: братом А. С. Пушкина - Львом Сергеевичем, декабристами М. А. Назимовым, Н. И. Лореном, братьями А. П. и П. П. Беляевыми. С этими людьми общалась и Юлия Петровна, когда в 16 лет стала хозяйкой дома барона. Наверное, она ценила и любила этого человека, если согласилась принять его предложение, зная, что Вревский «женат» на черкешенке (официально брак не был признан) и имеет от нее троих детей. Николай, Павел и Мария считались «воспитанниками» барона и носили фамилию Терских. Впрочем, брак оказался непродолжительным: через год генерал погиб под пулями горцев.

Юлия Петровна вместе с матерью и младшей сестрой переехала в Петербург и как вдова прославленного генерала была ласково встречена в обществе и стала фрейлиной двора императрицы Марии Александровны. «Баронесса... считалась почти в продолжение двадцати лет одной из первых петербургских красавиц. Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины. Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой. Никогда эта женщина не сказала ни о ком ничего дурного и у себя не позволяла злословить, а, напротив, всегда и в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Многие мужчины за ней ухаживали, много женщин ей завидовали, но молва никогда не дерзнула укорить ее в чем-нибудь. Всю жизнь свою она пожертвовала для родных, для чужих, для всех...» - так рассказывал о Вревской писатель В. А. Соллогуб, знавший ее еще по Кавказу.

Юлия Петровна спешила делать добро, была щедра и справедлива. Большой заботой и вниманием она окружила детей покойного супруга и приложила массу усилий, чтобы его сыновья и дочь получили имя и титул отца. Доставшееся от мужа имение и состояние Вревская отдала теперь уже законным наследникам Ипполита Александрович

В течение многих лет баронесса слыла одним из самых блистательных умов Петербурга, и среди ее друзей были писатели Д. В. Григорович, В. А. Соллогуб, поэты Я. П. Полонский, П. В. Шумахер, художники В. В. Верещагин, И. К. Айвазовский. Была она знакома и с Виктором Гюго и Полиной Виардо. Часть времени Вревская посвятила путешествиям по Италии, Египту и Палестине, сопровождая в поездках за границу императрицу.

Но несмотря на постоянный успех, светская жизнь Юлию Петровну не прельщала. При дворе ей было более скучно и неуютно, чем у себя в имении в Мишково (Орловская губ.). В 1873 г. она познакомилась с И. С. Тургеневым и часто общалась с ним в Петербурге. Когда летом 1874 г. Иван Сергеевич заболел, баронесса, пренебрегая светскими условностями, пять дней ухаживала за писателем в его имении Спасском- Лутовинове. Тургенев был откровенно неравнодушен к Вревской и в письмах признавался, что не затруднился бы «отдать яблоко» Париса ей. Только вот Юлия Петровна не согласна была делить «яблоко» с Полиной Виардо, с которой Тургенев фактически состоял в гражданском браке.

Они стали хорошими друзьями и переписывались до последних дней ее жизни. (Сохранились только письма Тургенева.) Вревская оставила «глубокий след» в его душе: «Я чувствую, что в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбами которого я всегда буду интересоваться».

Юлия Петровна и Тургенев продолжали встречаться в Петербурге, Париже, Карлсбаде. Он хорошо знал о ее увлечении театром, понимал ее мечты о дальних поездках в Индию, Испанию, Америку; они обменивались впечатлениями о книгах и художественных выставках. «Сербская катастрофа» (1876 г.), которая так огорчила Тургенева, стала для Вревской испытанием духа и характера. После того как Россия 12 апреля 1877 г. объявила войну Турции, Юлия Петровна, неожиданно для всех, вступила в ряды добровольцев, неравнодушных к беде братьев-славян. Она добилась разрешения на свои средства организовать санитарный отряд из 22 врачей и сестер. Больше того, баронесса сама «училась ходить за больными и утешала себя мыслью, что делает дело». Она словно повторяла путь Елены Стаховой, описанный Тургеневым в романе «Накануне».

Незадолго до отъезда Юлии Петровны на Балканы писателю было суждено встретиться с ней на даче Я. П. Полонского. Присутствующий там К. П. Ободовский так описал это событие: «Тургенев прибыл не один. С ним вместе приехала дама в костюме сестры милосердия. Необыкновенно симпатичные, чисто русского типа черты лица ее как-то гармонировали с ее костюмом».

19 июня 1877 г. баронесса Ю. П. Вревская прибыла в румынский город Яссы для работы рядовой сестрой милосердия Свято-Троицкой общины в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале. Медицинского персонала катастрофически не хватало: в день приходило от одного до пяти поездов с ранеными. Иногда число людей, нуждающихся во врачебной помощи, превышало 11 тысяч. Вревская писала сестре: «Мы сильно утомились, дела было гибель: до трех тысяч больных в день, и мы иные дни перевязывали до 5 часов утра не покладая рук». Кроме того, сестры по очереди раздавали лекарства, кормили тяжелораненых, заведовали кухней, следили за сменой белья. Баронесса, придворная дама, привыкшая к роскоши и уюту, в своих письмах никогда не жаловалась на военные тяготы.

Особенно трудно Юлии Петровне пришлось в декабре 1877 г. После четырехмесячной напряженной работы ей был назначен отпуск, и она собиралась провести его с сестрой на Кавказе. Но, узнав от уполномоченного Красного Креста князя А. Г. Щербатова, что многие госпитали закрываются из-за отсутствия средств и медсестер, изменила свое решение. Юлия Петровна отправилась в небольшо

е болгарское местечко Бяла. В посланиях к Тургеневу Вревская писала: «...мету я свою комнату сама, всякая роскошь тут далека, питаюсь консервами и чаем, сплю на носилках раненого и на сене. Всякое утро мне приходиться ходить за три версты в 48-й госпиталь, куда я временно прикомандирована, там лежат раненые в калмыцких кибитках и мазанках. На 400 человек нас 5 сестер, раненые все очень тяжелые. Бывают частые операции, на которых я тоже присутствую...» Скупо рассказывала она о своих лишениях и с болью и гордостью - о русских героях: «Это жалости подобно видеть этих несчастных поистине героев, которые терпят такие страшные лишения без ропота; все это живет в землянках, на морозе, с мышами, на одних сухарях, да, велик Русский солдат!»

Юлию Петровну, великолепно справляющуюся с перевязками, назначили ассистентом при ампутациях. Оказавшись в Бяле, фактически на линии фронта, она приняла участие в сражении у Мечки, вынося под градом пуль из боя раненых и оказывая им первую помощь. А ведь императрица передавала баронессе просьбу вернуться ко двору. Вревская была возмущена до предела словами, переданными ей князем Черкасским: «"Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уже ей вернуться в столицу. Подвиг свершен. Она представлена к ордену...". Как меня злят эти слова. Они думают, что я приехала сюда совершать подвиги. Мы здесь чтобы помогать, а не получать ордена». В высшем обществе поступок Вревской продолжали считать экстравагантной выходкой, а она просто делала «дело», не считая это героизмом.

Условия в Бяле были ужасными. Раненые и персонал размещались в кибитках и сырых мазанках. Силы Вревской были не беспредельны. Когда раненых начал валить сыпной тиф, слабый организм Юлии Петровны не выдержал. «Четыре дня ей было нехорошо, не хотела лечиться... вскоре болезнь сделалась сильна, она впала в беспамятство и была все время без памяти до кончины... очень страдала, умерла от сердца, потому что у нее была болезнь сердца», - писала сестра Вревской со слов очевидцев. Юлия Петровна умерла 5 февраля 1878 г. Раненые сами ухаживали за такой отзывчивой и нежной «сестренкой», сами выкопали могилу в промерзшей земле. Они же несли ее гроб.

Юлия Петровна хотела быть похоронена в Сергиевой пустыне под Петербургом, где покоились ее мать и брат, но судьба распорядилась иначе. Вревскую опустили в землю около православного храма в Бяле. На ней было платье сестры милосердия. М. Павлов писал: «Не принадлежа, в сущности, к Общине сестер, она тем не менее безукоризненно носила красный крест, со всеми безразлично была ласкова и обходительна, никогда не заявляла никаких личных претензий и своим ровным и милым обращением снискала себе общее расположение. Смерть Юлии Петровны произвела на всех нас, оторванных, подобно ей, от всего нам близкого, тяжелое впечатление, и не одна слеза скатилась при погребении тела покойной».

Огорчила эта смерть и Тургенева, откликнувшегося стихотворением в прозе: «Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились.... два-три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.

Нежное кроткое сердце... и такая сила, жажда жертвы! Помогать нуждающимся в помощи... она не ведала другого счастья... не ведала - и не изведала. Всякое другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась, - и вся, пылая огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним.

Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда - а теперь, конечно, не узнает.

Да и к чему? Жертва принесена... дело сделано».

Так имя баронессы Ю. П. Вревской вошло в историю как символ морального облика медицинской сестры и человеколюбия

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти: Отец:

Пётр Евдокимович Варпаховский

Мать:

Каролина Ивановна Блех

Ю́лия Петро́вна Вре́вская (25 января или , Лубны Полтавской губернии - 24 января (5 февраля) , близ г. Бяла , Болгария) - баронесса, урождённая Варпаховская. Друг И. С. Тургенева . Во время русско-турецкой войны - сестра милосердия полевого госпиталя Российского Красного креста .

Биография

Родилась в городе Лубны Полтавской губернии в семье участника Бородинского сражения , командующего Отдельной резервной кавалерийской дивизией, генерал-лейтенанта Петра Евдокимовича Варпаховского (1791-1868) и Каролины Ивановны (урождённой Блех) (1805-1870).

Училась Юлия Петровна сначала в Одесском институте благородных девиц, а затем, после переезда в 1848 году семьи в Ставрополь , в Ставропольском «Среднеучебном Заведении Св. Александры для воспитания женского пола». В 1857 году вышла замуж за И. А. Вревского . После свадьбы они переехали из Ставрополя во Владикавказ. Однако их совместная жизнь продолжалась недолго. В конце августа 1858 года И. А. Вревский был тяжело ранен в бою и через несколько дней скончался. Оставшись вдовой в восемнадцать лет, Ю. П. Вревская переезжает в Петербург, где была приглашена ко двору и получила место фрейлины Марии Александровны . За десять лет придворной жизни (1860-1870) Вревская побывала с императрицей во Франции, Италии, Сирии, на лучших курортах Европы, в Африке, Палестине, Иерусалиме.

Деятельная натура Юлии Петровны требовала большего, чем придворные обязанности и светская жизнь. Среди её друзей в России были писатели Д. В. Григорович , И. С. Тургенев, В. А. Соллогуб , поэт Я. П. Полонский , художники В. В. Верещагин и И. К. Айвазовский . Она много путешествует по Европе, Кавказу, Ближнему Востоку; знакомится с замечательными людьми (в том числе с Виктором Гюго и Ференцем Листом). Вревская поражала всех, кто её знал, своей начитанностью. С 1873 г. Юлия Петровна дружит и переписывается с И. С. Тургеневым.

В 1877 году , с началом русско-турецкой войны, решает ехать в Действующую Армию. На деньги, вырученные от продажи орловского имения, снаряжает санитарный отряд. Сама Юлия Петровна становится рядовой сестрой милосердия, с 19 июня 1877 г. в 45-м военно-временном эвакогоспитале г. Яссы (Румыния), а с 20 ноября 1877 г. в 48-м военно-временном эвакогоспитале близ г. Бяла в Болгарии, выполняет самую тяжёлую и грязную работу. «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот», - пишет она на родину. В декабре Вревская работает в прифронтовом перевязочном пункте в д. Обретеник . Последнее письмо Юлия Вревская написала своей сестре Наталье 12 января 1878 г. 17 января заболевает тяжёлой формой сыпного тифа. Скончалась 5 февраля 1878 г. Её похоронили в платье сестры милосердия около православного храма в Бяле.

Дань памяти

• Юлии Петровне Вревской посвятили свои стихи Я. Полонский - , В. Гюго - «Русская роза, погибшая на болгарской земле».
• И. Тургенев откликнулся на её смерть одним из самых замечательных своих стихотворений в прозе - .
• В 1920-е годы в Париже работал «Русский союз (община) сестёр милосердия имени Вревской».
• О судьбе Ю. П. Вревской в 1977 году был снят совместный советско-болгарский художественный фильм «Юлия Вревская », в главной роли - Людмила Савельева .
• Принадлежавшее Ю. П. Вревской имение Мишково близ села Дубовик Малоархангельского уезда Орловской губернии не сохранилось.

См. также

Напишите отзыв о статье "Вревская, Юлия Петровна"

Ссылки

• (болг.)

Романы Повести и рассказы Драматургия Поэзия Прочее Персонажи Окружение Музеи

Отрывок, характеризующий Вревская, Юлия Петровна

– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.

Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.