Понятия «викинг» и «варяг» имеют абсолютно разное происхождение. Большинство историков считают, что «викинг» берет свое начало от слова «vík», которое переводится с древненорвежского как «бухта» или «фьорд». Однако существуют и другие версии. Так доктор исторических наук Т. Джаксон утверждает, что название «викинг» произошло от латинского «vicus» - небольшое поселение ремесленников и торговцев. Это слово употреблялось еще в Римской Империи. Подобные поселения нередко находились на территории военных лагерей. Шведский ученый Ф. Аскерберг заявлял, что основой для существительного «викинг» послужил глагол «vikja» - покидать, поворачивать. Согласно его гипотезе, викинги – это люди, которые покинули родные места для того, чтобы добыть средства к существованию. Земляк Аскерберга исследователь Б. Даггфельдт предполагал, что слово «викинг» имеет много общего с древнескандинавским словосочетанием «vika sjóvar», означавшим «отрезок между сменой гребцов». А потому в первоначальном варианте термином «víking», скорее всего, называли дальнее странствие по морю, предполагающее частую смену гребцов.

Версию о происхождении термина «варяг» одним из первых высказал Сигизмунд фон Герберштейн, австрийский посол, историк и писатель. Он предположил, что наименование «варяг» связано с городом Вагрия, где обитали вандалы. От названия жителей этого города «вагров» и произошло выражение «варяги». Много позже русский историк С. Гедеонов посчитал, что слово «warang», означающее меч и обнаруженное им в балтийско-славянском словаре Потоцкого, как нельзя лучше подходит на роль первоисточника термина. Многие историки связывают «варяга» с древнегерманским «wara» - клятва, обет, присяга. А языковед М. Фасмер считал прародителем «варяга» скандинавское понятие «váringr» - верность, ответственность.

Воины - дружинники из скандинавских народов, которых нередко именовали викингами, норманнами. Варяги упоминаются в "Повести временных лет". В IX - XI вв. у русских князей служило немало варяжских воинов - дружинников, которые выступали в качестве наемников и использовались как в междоусобных войнах, так и с соседними странами и народами. Варягами на Руси называли и скандинавских купцов, занимавшихся торговлей на пути "из варяг в греки", т.е. между Скандинавией и Византией. В XII - XIII вв. варяжские воины и купцы ославянились, а народы Скандинавии получили другие названия. Так, шведы стали именоваться свеями, норвежцы - мурманами; иногда их называли общим для всех западных народов термином - "немцы".

Смотреть значение Варяги, Норманны, Викинги в других словарях

Варяги — варягов, ед. варяг, варяга, м. Название норманского племени, из среды к-рого, по летописному рассказу, происходили первые русские князья (истор.). Призвание варягов. || перен.........
Толковый словарь Ушакова

Варяги Мн. — 1. Древнерусское название норманнов, выходцев из Скандинавии, совершавших в IX-XI вв. походы во многие страны Европы с целью грабежа и торговли, а также служивших в качестве........
Толковый словарь Ефремовой

Норманны Мн. — 1. Северогерманские племена, населявшие Скандинавию, совершавшие в VIII-XI вв. грабительские походы на многие страны Европы.
Толковый словарь Ефремовой

Варяги — -ов; мн. (ед. варя́г, -а; м.).
1. Древнерусское название выходцев из Скандинавии (наёмных дружинников князя, купцов и т.п.); общее название всех скандинавских племён, совершавших........
Толковый словарь Кузнецова

Норманны — норманнов, ед. норманн, норманна, м. (нем. Normanne) (истор.). Германские племена, населявшие Скандинавию в Средние века.
Толковый словарь Ушакова

Норманны — -ов; мн. Ист. Представители скандинавских племён, совершавшие в 8 - 11 вв. грабительские, захватнические походы в страны Европы (на Руси их называли варягами).
◁ Норма́нн,........
Толковый словарь Кузнецова

Варяги — - 1. Собирательное обозначение скандинавов. Как наемная военная сила, не связанная с племенными интересами вост. славян В. сыграли важную роль в консолидации государства........
Юридический словарь

Варяги — (от др.-сканд. vaeringjar) - в русских источниках - скандинавы,полулегендарные князья (Рюрик, Синеус, Трувор и др.), наемные дружинникирусских князей 9-11 вв. и купцы, торговавшие........

Викинги — (др.-сканд.) - скандинавы - участники морских торгово-грабительныхи завоевательных походов в кон. 8 - сер. 11 вв. в страны Европы. На Русиих назывались варягами, а Зап. Европе........
Большой энциклопедический словарь

Норманны — ("северные люди") - см. Викинги, Варяги.
Большой энциклопедический словарь

Викинги — викинги(норманны), морские разбойники, выходцы из Скандинавии, совершавшие в 9–11 вв. походы протяженностью до 8000 км, может быть, и на бóльшие расстояния. Эти дерзкие и........
Географическая энциклопедия

Варяги — др.-рус. название жителей Скандинавии. Происходит от древнесканд. vaeringjar - норман. воины, служившие у визант. императоров; отсюда же средневек. греч. baraggon, араб. "варанг",........

Викинги — см. Норманны.
Советская историческая энциклопедия

Норманны — (от скандинавского northman - северный человек) - название, под которым в Зап. Европе были известны народы Скандинавии в период их широкой экспансий конца 8 - сер. 11 вв. (в самой........
Советская историческая энциклопедия

ВАРЯГИ — ВАРЯГИ, -ов, ед. -яг, -а, м. 1. В Древней Руси: выходцы из Скандинавии, объединявшиеся в вооруженные отряды для торговли и разбоя, нередко оседавшие на Руси и служившие в........
Толковый словарь Ожегова

НОРМАННЫ — НОРМАННЫ, -ов, ед. -анн, -а, м. Общее название племен, населявших Скандинавию в средние века. || прил. норманнский, -ая, -ое.
Толковый словарь Ожегова

Норманны - (от сканд. northman - северный человек) - термин, принятый в Европе по отношению к.скандинавским народам (датчанам, шведам, норвежцам), совершавшим с середины VIII .в. пиратские набеги на побережье Европы и предпринимавшим вдоль рек рейды в глубь материка. В Скандинавии норманнов называли викингами (воинами), в Британии они были известны как «даны», а на Руси получили наименование «варяги». В результате набегов захватили значительную часть Британии и Ирландии, создали Сицилийское королевство (Италия) и герцогство Нормандское (Франция), заселили острова в Северной Атлантике, основали поселения в Северной Америке и сыграли значительную роль в формировании русской государственности. Период экспансии скандинавов вошел в историю как «эпоха викингов».

Викинги (древнескандинавское vikingr - пират, воин), участники морских походов скандинавских народов в кон. 8 - сер. 11 в. (на Руси викингов называли варягами, в Западной Европе - норманнами). Варяги название наемных воинов-дружинников различного происхождения. Их приглашали для участия как в междоусобных столкновениях, так и в войнах с соседними народами и племенами.

Варягами на Руси называли и скандинавских купцов, занимавшихся торговлей на пути "из варяг в греки", т. е. по водным путям из Балтийского в Черное и Средиземное моря. По смыслу скандинавский термин "варяг" является равноценным русскому "ротник" - "присягнувший", "давший клятву в верности" (рота - присяга).

4. Объясните происхождение названий Исландия и Гренландия.

Названия "Исландия" и "Гренландия" всегда вызывали желание задуматься над ними. Как могло случиться, что место, обычно не покрытое льдом, назвали Исландией (Ледяной землей), а суровую бесплодную арктическую пустыню-Гренландией (Зеленой землей)? Что касается Исландии, то здесь наиболее вероятны две теории: одна из них состоит в том, что викинг Флоки, который открыл этот остров (или, возможно, сделал повторное открытие) в 870-е годы, обратил внимание на прибитый к северному берегу паковый лед (редкий, но возможный случай); вторая исходит из предположения, что Древние скандинавские поселенцы умышленно дали своей новой родине непривлекательное название, чтобы отвадить тех, кто совершал пиратские набеги.

Название "Гренландия" традиционно объясняют так: Эрик Рыжий дал его открытой им земле, чтобы привлечь к ней перспективных колонистов. Но это звучит не очень убедительно. Каким бы ни был Эрик мошенником, трудно поверить, чтобы он захотел так бессовестно и откровенно обмануть группу преданных ему воинов-скандинавов, среди которых он собирался жить, оставаясь их предводителем. Источником этой версии послужила работа Ари Мудрого, исландского хрониста XI века. Однако самая ранняя копия его труда, известная нам, была сделана в XIII веке, и предполагают, что ее дополняли другие авторы, которые могли внести в нее свое толкование. Во всяком случае, это объяснение названия "Гренландии" очень похоже на выдумку и к нему нужно относиться с большой осторожностью.

Чтобы установить истинное происхождение этого названия, нам, возможно, придется возвратиться к временам античного Рима. Римский писатель I века нашей эры Плутарх знаменит главным образом своей "Книгой биографий", но он писал и другие произведения, в число которых входит и книга, озаглавленная "Лицо на Луне",- один из тех сборников эксцентричной информации, которую, видимо, любили римляне. В этой книге он приводит высказывание некоего Деметриуса, одного римского служащего, прожившего несколько лет в Британии. Деметриус якобы рассказал ему, что британцам известен остров, лежащий на западе, который они на своем языке называли как-то вроде "Кронос".

Это слово требует комментария. Оно не может быть британским, так как бритты говорили на так называемой "Р-гаэльской" ветви кельтского языка, где гортанные звуки заменялись губными, в отличие от "Q-гаэльской". Так, например, слово "сын" на Q-гаэльском (современный шотландский и ирландский языки) - mac, на Р-гаэльском (современный уэльский и бретонский языки) - ар, первоначально тар. Таким образом, слово cronos звучало бы на древнебританском языке как-то вроде pronos.

Профессор Калифорнийского университета Артур Хутсон высказал мнение, что наиболее вероятным источником этого названия было бы слово Cruidhne - древнее ирландское название острова Британия - и что эта ассоциация с островом, находящимся на западе (Ирландия), привела к неправильному толкованию его как названия западного острова. Если бы это было так, то первоначальной Гренландией была бы сама Британия.

Это представление об острове, называемом "Кронос", хорошо сочеталось бы с традиционными религиозными греко-римскими концепциями, состоящими в том, что Крон, развенчанный отец Зевса, лежит, скованный вечным сном, где-то на одном из западных островов. Вероятно, авторитета Плутарха, процитировавшего Деметриуса, было достаточно, чтобы обогатить римскую географию островом Cronia в Атлантике.

Заключительная часть теории состоит в том, что ученые раннего средневековья, владевшие языком тевтонов, заменили тевтонский суффикс латинским и изменили начальную букву, подставив вместо "с" более свойственную их гортанному языку букву "g"; получилось Cronia - Cronland - Gronland. To, что эта новая форма слова означала на их языке Green Land (Зеленая земля), было чистым совпадением, и постепенно представление о том, что где-то в Атлантике есть остров, называемый Гренландией, вошло в традицию. А когда Эрик Рыжий открыл новую землю, он просто предположил, что это и есть Гренландия, о которой он уже слышал, поэтому он так ее и назвал.

Существуют данные о том, что скандинавы, жившие в Исландии, знали о существовании Гренландии до 982 года, но только в 982 году Эрик Рыжий предпринял первые серьезные исследования этой страны. Будучи еще молодым человеком, Эрик отправился со своим отцом из Норвегии в Исландию, страну, которая в то время считалась перспективной. Но когда они прибыли туда, оказалось, что вся плодородная земля разобрана, а во главе общества стоят старые поселенцы, которые косо смотрят на вновь прибывших. Отец Эрика вскоре умер, а самому Эрику в конце концов удалось получить участок земли, но соседи его не признавали. Образ жизни исландцев того времени был грубым и жестоким, а лучшим другом каждого из них был их собственный меч. Дважды Эрик зарубал человека в поединке. В обоих случаях это, видимо, была самозащита, но у него не было влиятельных друзей, и оба раза его приговаривали к изгнанию: в первый раз на один год, во второй - на три.

Когда произошел второй инцидент, все богатство его составлял корабль и верные слуги, и он решил отплыть на запад, чтобы исследовать острова, находящиеся в этом направлении, возможно "шхеры Гунбьерна", теперь уже несуществующие. Усилия его не пропали даром. Он открыл обширный остров Гренландию и создал на нем колонию. Когда три года изгнания прошли, он вернулся в Исландию для вербовки новых колонистов.

Еще более столетия сведения о Гренландии передавались из уст в уста, найдя свое отражение в исландских сагах. Первое письменное свидетельство об этом острове, которое распространилось в кругах европейских географов, относится приблизительно к 1070 году.

В это время немецкий священник, известный под именем Адама из Бремена, закончил свой труд "История Гамбургской епархии". Этот заголовок покажется неинтересным, если не принять во внимание того обстоятельства, что в те времена в Гамбургскую епархию включалась вся Скандинавия и все заморские страны, колонизированные Скандинавией, и что эта книга - ценный источник сведений о жизни древних скандинавов и об их исследованиях. Адам имел беседы с королем Дании Свейном II по поводу этих районов, и его упоминания о Гренландии и Винландии - первые достоверные сведения об Америке во всей европейской литературе (* В первом упоминании об Америке говорится об "острове в том океане, посещаемом многими, который называется Винландией из-за того, что там растет дикий виноград, который дает лучшее в мире вино. Там также в изобилии растут дикие злаки, и мы знаем, что это не выдумки, так как датчане подтверждают это в своих сообщениях".).

О Гренландии он сказал: "...на севере океан течет мимо Оркнейских островов, потом бесконечно далеко по земному кругу, оставляя слева Ибернию [теперь называемую Ирландией], родину скотов, справа норвежские шхеры, а дальше острова Исландию и Гренландию".

И ниже, в другом абзаце: "...кроме того, есть много других островов в далеком океане, из которых Гренландия не самый маленький; он расположен дальше, напротив Шведских, или Рифейских, гор. Расстояние до него таково, что путь на корабле от Норвегии до этого острова продолжается, как говорят, от пяти до семи дней, столько же, сколько и до Исландии. Люди, живущие там, синевато-зеленые от соленой воды, и потому эти места получили название "Гренландия". Уклад их жизни тот же, что у исландцев, но они дикари и совершают пиратские набеги на мореплавателей. Сообщают, что недавно до них дошло христианство".

Здесь перед нами изрядная путаница, которой суждено было оставить свой след в картографии. В первой из приведенных цитат Гренландии определенно отводится место где-то далеко в океане, тогда как во второй ее, так или иначе, связывают со Шведскими горами ("Рифейские горы" - сами по себе мифические, о них речь пойдет в главе 11). В средневековой географии положение "напротив" чего-либо означало "на той же широте", значит, Адам Бременский правильно рассказал о том, что тогда было известно о Гренландии. Но такая свободная терминология была серьезным источником недоразумений, и, очевидно, именно эти два несовместимых утверждения Адама Бременского привели в период позднего средневековья к мысли, что Гренландия - это полуостров Европы или район, связанный с Европой длинным мостом суши.

Мне сообщили, что в библиотеке Флоренции существует, или, во всяком случае, существовала до разрушительного наводнения 1966 года, карта, датированная 1417 годом, на которой Groinlandia изображена на почти правильном месте и связана с Европой. Но у меня не было возможности увидеть эту карту или получить ее копию. Если она существует, то это самая ранняя из известных карт с изображением Гренландии.

Насколько мне удалось проследить картографические источники, самое раннее изображение Гренландии на карте появилось через десять лет после упомянутой выше флорентийской карты. Оно выполнено датским картографом Клавдием Шварцем, по неясной причине больше известным в истории под именем Клавдия Клавуса. Очевидно, на него оказал влияние Адам Бременский, но вряд ли подлежит сомнению, что у него были и другие, более современные источники информации. На первой карте Клавуса 1427 года изображен только восточный берег Гренландии. Местоположение его правильно, и рисунок береговой линии поразительно точен; но его Гренландия - это западный конец длинного, закругленного в виде петли моста суши, который простирается далеко на север от Исландии и соединяется с берегами Северной Европы к востоку от Белого моря. Это неверное представление о Гренландии в дальнейшем нашло свое отражение на многих более поздних картах.

Клавус большую часть своей сознательной жизни прожил в Италии и оказал большое влияние на картографов Средиземноморья. Он создал в 1467 году еще одну карту, на которой были показаны оба берега Гренландии, Эта карта поразительно точно воспроизводит местоположение Гренландии и ее форму, но связь Гренландии с северным побережьем Европы все еще сохраняется.

Попытка Клавуса примирить противоречивые свидетельства Адама Бременского была принята не всеми. На знаменитой "карте Винландии" примерно 1440 года, открытие которой в 1965 году произвело сенсацию, показана правильно размещенная Гренландия, с правильными очертаниями, правда, довольно маленькая и не связанная с Европой. Однако некоторые ученые считают это издание более поздним. Еще раньше, года через три после появления первой карты Клавуса в 1427 году, один из представителей французского духовенства, Джиломе де Филастре, выпустил в свет новое издание Птолемея, в котором он доказывал, основываясь только на названиях, что Гренландия должна находиться к югу от Исландии, "несмотря на то, что Клавус описал эти северные районы и составил их карту, на которой они показаны соединенными с Европой".

Трудно красноречивее проиллюстрировать все перемещения Гренландии на карте до периода серьезных путешествий с целью ее исследования, чем посредством описания различных ее конфигураций на картах XV столетия.

Генуэзская карта 1447 года вслед за Клавдием Клавусом изображает Гренландию, соединенную с Европой. Карта Фра-Мауро 1459 года (первая европейская карта, на которой показана Япония и весьма точно изображены очертания Африки) изображает Гренландию в виде вытянутого к западу мыса северной Скандинавии.

Карта, приложенная к изданию Птолемея 1467 года, повторяет Клавуса, но это, видимо, первая из карт, созданных под его влиянием, на которой показана Гренландия, не связанная с Европой.

При обращении к комментариям В. Фомина к книге С. Гедеонова «Варяги и Русь», пожалуй, в первую очередь внимание застревает на смешных казусах вроде такого: «В 1997 г. шведский ученый Л. Грот вновь отметил, что это имя [Рюрик, - В.Е.] не встречается в именословах его родины». Что ж, Людмила Павловна Грот действительно с некоторых пор стала шведским учёным, но, во-первых, сменив гражданство, она при этом не поменяла пол, и потому всё-таки «отметила» (а не «отметил»); а во-вторых, Л. Грот безуспешно искала имя «Рюрик» в именословах Швеции, но ни в коем случае не её (опять же, не «его») родины, то есть Советского Союза.

Размышления над комментариями В. Фомина
к книге С. Гедеонова «Варяги и Русь»

Или такой сентенции: «Само отсутствие скандинавских богов среди восточнославянских божеств ― одно из многочисленных отрицаний тезиса о норманстве руси». Любому здравомыслящему человеку очевидно, что среди восточнославянских божеств должны присутствовать именно восточнославянские божества, а не скандинавские и не, к примеру, шумерские. А скандинавским богам надлежит присутствовать в пантеоне скандинавских богов, а не славянских и не зулусских. Поэтому «отсутствие скандинавских богов среди восточнославянских божеств» совершенно естественно и ничего не может ни доказывать, ни отрицать.

Однако мы всё-таки постараемся сосредоточиться не на комичности таких оплошностей Фомина, что, возможно, было бы интересней для досуга, а на содержании некоторых вызывающих сомнение и желание поспорить его комментариев, что, надеюсь, будет полезнее для истории.

«Уж сколько раз твердили миру»

«Уж сколько раз твердили миру»… Я искренне благодарен Фомину за поддержку, пусть невольную, моего интуитивного скепсиса в отношении «Повести временных лет» (далее ПВЛ) как якобы исторического источника по начальной истории Древней Руси. Оказывается, то, что ПВЛ, по крайней мере касательно событий IX-X веков, следует изъять из раздела летописей, твердили миру до меня многие солидные учёные, и Фомин, спасибо ему, привёл их представительный перечень: «Д.И. Иловайский весьма недоверчиво отнесся к большинству известий Повести временных лет (ПВЛ) второй половины IX-X вв., считая, что летопись, начавшись легендами и баснями, “становится полнее, достовернее, обстоятельнее” лишь по мере приближения событий к эпохе самого летописца, т.е. к началу XII века. При этом он упрекал своих противников в том, что они “ограничиваются голословными фразами о правдивости Нестора вообще”… М.Д. Приселков был категоричен в своем выводе, что до начала XI в. летопись является для нас “источником искусственным и малонадежным”, построенным, главным образом, на устной традиции. Затем Я.С. Лурье высказал мнение, что для истории IX-X вв. ПВЛ “является недостаточно надежным источником”. Столь явный “скепсис” в отношении древнейшей летописи и отсутствие в научных кругах реакции на него проистекали из построений Д.С. Лихачева, согласно которым летописание зародилось лишь в 1073 г.». Итак, в числе отказавших в доверии ПВЛ Д. Иловайский, М. Присёлков, Я. Лурье, Д. Лихачёв ― крупные учёные, историки и языковеды, специально занимавшиеся исследованием ПВЛ.

Правда, сам-то Фомин придерживается иного взгляда: «Еще И.И. Срезневский высказал плодотворную мысль, что первые летописные заметки появились на Руси в начале X в. и “начинались с пометок на пасхальных таблицах”. М.И. Сухомлинов заметил, что читаемые только в Никоновской летописи записи под 6372, 6373, 6375 “близки по времени к событиям”. А.А. Куник выразил уверенность в том, “что первые начатки нашего летописания возникли в Киеве еще в IX-м веке, вслед за первым крещением руси,― в виде кратких заметок о туземных событиях...”. Митрополит Макарий утвердительно говорил, что летописи велись в X в., причем в разных местах ― Киеве, Новгороде, на Волыни… И.Е. Забелин высказался в пользу того, что первые летописные известия о начальной истории Руси были связаны с первой христианской общиной в Киеве, появление которой он относил к 60-м гг. IX в. В XX в. раннее возникновение летописания было доказано нашими историками. Н.К. Никольский показал, что повести о полянах, следы которых сохранились в ПВЛ, складывались еще в дохристианский период. М.Н. Тихомиров, заостряя внимание на том факте, что летописные известия за вторую половину X в. “более точные и более подробные”, чем за первую половину XI в., убедительно продемонстрировал наличие произведений летописного жанра в конце X столетия. Л.В. Черепнин выделил свод 996 г., в основе которого лежала, по его мнению, старинная повесть о полянах-руси. Б.А. Рыбаков считал, что первые летописные записи появились в IX в. и велись (не систематически) на протяжении всего последующего столетия. А в 996-997 гг. в Киеве был создан первый летописный свод, вобравший в себя предшествующие годичные записи, сведения из византийских источников, придворную эпическую поэзию, информацию самого летописца, отдельные сказания, записанные в X в. А.Г. Кузьмин, твердо полагая, что “какие-то записи исторического характера неизбежно возникали уже в IX веке”, говорит о начале русского летописания во второй половине X в., причем, по его словам, оно велось сразу же в нескольких центрах. Недавно он, подчеркнув, что “живые рассказы о событиях X в. могли быть записаны только в X в.”, увязал внесенный в летопись рассказ о расселении славян с Дуная с христианской общиной в Киеве при Ильинской церкви первой половины X в.». Как видим, в обоснование своего взгляда Фомин тоже ссылается на не менее длинный ряд учёных. Вот только у всех этих ссылок есть одна общая особенность: сугубая предположительность мнений, скорее стремление выдать желаемое за действительное, чем действенность реальных аргументов.

И. Срезневский высказал плодотворную мысль, что первые летописные заметки появились на Руси в начале X в.? Да, высказал, но это всего лишь мысль, высказывание, не подкреплённое никакими доказательствами. Кто видел эти заметки? М. Сухомлинов заметил, что читаемые только в Никоновской летописи записи под 6372, 6373, 6375 годами близки по времени к событиям? Ну, заметил, однако доказательств не представил. Да и в любом случае Никоновская летопись не имеет отношения к ПВЛ. А. Куник выразил уверенность в том, что первые начатки нашего летописания возникли в Киеве еще в IX веке, вслед за первым крещением руси? Что ж, выразил, но остаётся неясным, на чём базируется его уверенность, ведь и само «первое крещение» ― не более чем гипотеза. За скобками остаётся и то, каким образом эти «начатки» отразились в ПВЛ. Митрополит Макарий утвердительно говорил, что летописи велись в X в.? Ну, мало ли кто что говорил, даже если и утвердительно. Тем более что утвердительное слово мы слышим не от профессионального историка, а от лица, «профессионально» заинтересованного в том, чтобы начало церковной жизни на Руси и связанное с ней летописание было отнесено как можно глубже в прошлое. И. Забелин высказался в пользу того, что первые летописные известия о начальной истории Руси были связаны с первой христианской общиной в Киеве, появление которой он относил к 60-м гг. IX в.? Опять всего лишь высказывание, предположение, связанное с гипотетической христианской общиной. Нам не известны ни аутентичные летописные известия IX века, ни факты, подтверждающие существование христианской общины в Киеве того времени. Н. Никольский показал, что повести о полянах, следы которых сохранились в ПВЛ, складывались еще в дохристианский период? Может быть это и так, да только повести не имеют отношения к летописанию. Кстати, похоже, и поляне остаются неким фантомом, осязаемые следы которых по-прежнему ускользают от археологов. М. Тихомиров убедительно продемонстрировал наличие произведений летописного жанра в конце X столетия? Да кто ж спорит, летописание действительно могло начинаться в конце X века после крещения Руси, а главное, после появления у неё письменности, но IX и большая часть X веков тут ни при чём. Л. Черепнин выделил свод 996 г., в основе которого лежала, по его мнению, старинная повесть о полянах-руси? Опять же, мнения могут быть разные, но нет доказательств существования какой-то повести, а тем более старинной летописи. (Как, напомню, и собственно полян.) Б. Рыбаков считал, что первые летописные записи появились в IX в., а в 996-997 гг. в Киеве был создан первый летописный свод? Вновь всего лишь личная фантазия Рыбакова, не более. Щедр был, как известно, на фантазии Борис Александрович. А. Кузьмин, твердо полагал, что какие-то записи исторического характера неизбежно возникали уже в IX веке? Вновь и вновь всего лишь предположения, вновь в связи с гипотетической церковью, но и Кузьмин говорит о начале русского летописания всего лишь во второй половине X в. В итоге мы имеем как раз тот случай, когда количество так и не перешло в качество. Множество предположений, высказываний и даже уверенностей не превращаются в доказательство.

Таким образом, нет доказательств летописания на Руси до второй половины, а скорее конца X века. Подчёркиваю, ни одного! Предполагать можно всё что угодно, но нет никаких серьёзных оснований считать ПВЛ некой Начальной летописью, по крайней мере в отношении событий IX и большей части X века, вплоть до крещения Руси в самом его конце. ПВЛ ― это повесть, то есть беллетристика, которую ни в коем случае нельзя считать летописью, как нельзя считать летописями повести и романы, например, В. Пикуля. Но произведения Пикуля всё-таки написаны по реальным историческим событиям, а в отношении ПВЛ даже такое утверждение рискованно.

Плотники супротив столяров

Немало усилий Фомин в своих комментариях потратил на обоснование якобы существующего кардинального различия между западноевропейскими викингами и восточноевропейскими варягами. Он на все лады перепевает давно вброшенный в историографический оборот антинорманистами жульнический тезис: «Исследователи, в том числе и норманисты, давно обратили внимание на принципиальную разницу в поведении норманнов в Западной Европе и в поведении варягов в Восточной Европе, означающую, что речь идет о совершенно разных народах». В чём же проявилась эта «принципиальная разница в поведении норманнов и варягов»? Да, хоть убей, ни в чём! Вновь, как и в случае с летописанием на Руси IX века, ни у Фомина, ни у его предшественников этому расхожему тезису нет ни одного мало-мальски стóящего подтверждения. А их антинорманистское жульничество состоит в том, что повсеместно сравниваются викинги VIII-IX веков, стоявшие вне закона пираты, в основном занимавшиеся грабежом побережий Европы, с варягами, чинно-благородно поступавшими на службу к русским князьям в XI-XII веках, то есть… триста лет спустя! Если же проводить исторически корректные параллели, то мы ничегошеньки не знаем о повадках варягов VIII-IX веков в Восточной Европе и потому сравнивать их с западными викингами того же времени не можем, а в XI-XII веках бывшие викинги уже были не менее цивилизованы и привержены порядку, разумеется, по меркам своего времени, чем летописные варяги. Тому примерами Вильгельм Завоеватель или Рожер Сицилийский.

Далее одно жульничество тянет за собой другое: «Принципиальное различие между викингами и варягами как раз и состоит в том, что в то время, когда норманны на Западе занимались грабежом и насилием, захватывали земли, строили на них крепости и подчиняли себе окрестные территории, превращая его население в своих рабов, варяги на Руси, воздвигая крепости лишь по пограничью и защищая землю Русскую от внешнего врага, противостояли подобным грабежам и насилиям, отстаивали свободу русского народа». В общем, почти вторя И. Тургеневу: викинги против варягов ― что плотники супротив столяров. Но зададимся простым вопросом: какие такие крепости воздвигли варяги на Руси в то время, когда «норманны на Западе занимались грабежом и насилием», то есть в VIII-IX веках? И окажется, что нет их, этих крепостей. Ни одной! Даже Киев, согласно оценкам независимых археологов, черты города приобрёл не ранее конца IX века, а столичный облик ― только где-то к середине X века . Все прочие города, упомянутые в ПВЛ в статьях за IX век, на самом деле по объективным археологическим свидетельствам, возникли не ранее конца X века. Известные археологам города IX века на Русской равнине можно пересчитать по пальцам одной руки: Старая Ладога, Рюриково городище, Сарское городище, Тимирёво да Гнёздово. Может быть, какие-то из них основали варяги, но не по пограничью и уж точно не для защиты Русской земли. Кстати, сам термин «Русская земля», которую якобы защищали варяги VIII-IX веков, появился лишь в XII столетии. Что же касается защиты своей земли, то в летописные времена норманны на Западе, те же Вильгельм с Рожером, делали это не в пример лучше какого-нибудь Игоря Рюриковича, да и умению завоёвывать и подчинять чужие земли могли поучить хоть бы и Святослава Игоревича.

И ещё. Кто бы разъяснил, что это такое ― «русский народ», чью свободу якобы отстаивали варяги? По мнению одних историков, древнерусская народность сформировалась не ранее конца XII века, а по мнению других, она вообще не успела оформиться в летописной домонгольской древности. Так о каком же «русском народе» может идти речь во времена «призвания варягов»?

Здесь самое время поговорить о массовом заблуждении, которое мешает увидеть лес за деревьями. Почему-то археологический материал Русской равнины, этнически соотносимый со скандинавами, а хронологически с IX-XI веками (материал, надо сказать, весьма представительный), упорно приписывается то варягам, то руси, из чего потом следуют совершенно неадекватные выводы. Пример из Фомина: «Суждения зарубежных исследователей-норманистов абсолютно совпадают с выводами отечественных ученых. Норвежский археолог А. Стальсберг пришла к выводу, что археологический материал на Руси не свидетельствует в пользу антагонизма между местным населением и чужеземцами, а напротив, говорит об отсутствии отчуждения между ними. По мнению С. Франклина и Д. Шепарда, “скандинавская русь” больше путешествовала с торговыми целями, чем воевала». То-то и оно! Не было археологического антагонизма не между варягами и фантомным «русским народом», что предполагается у Фомина, а между «местным населением и чужеземцами», о которых говорит археолог. Надо всё же отдавать себе отчёт, что археологически зримые следы оставляет осёдлое население, неважно туземное или чужеземное, но живущее на одном месте достаточное время, чтобы сформировать культурный слой. Никак не путешественники, завернувшие к этому осёдлому населению в гости на денёк-другой. Вот и наши вечные путешественники, называйте их хоть викингами, хоть варягами, хоть русью, никаких археологических следов нам не оставляли, пока не осели на землю подобно норманнам Вильгельма или Рожера.

Другое дело, с какими намерениями заглядывали эти путешественники на денёк к аборигенам. В VIII-IX веках наши летописные варяги, как и западные викинги,― наверняка с недобрыми, и их меньше всего заботило оставить после себя какие-то следы археологам далёкого будущего, разве что только в виде пожарищ. А вот русь действительно посещала аборигенов скорее всего с вполне мирными торговыми целями, но свидетельств своих посещений тоже не оставляла. Доступные археологам следы что варягов, что руси можно найти только на их базах и достаточно продолжительное время функционировавших стоянках. Беда в том, что, во-первых, мы не знаем, за редкими исключениями, где находились эти базы и стоянки, а во-вторых, следы руси, в отличие от скандинавов, практически неотличимы от следов автохтонного населения, так как русь, будучи вероятно скандинавской по изначальному происхождению, в доступной археологам материальной культуре очень быстро адаптировалась к местным обычаям и уподоблялась аборигенам Причерноморья, Подунавья и Поднепровья .

Ах, Аполлон, ах, Аполлон!

На мой взгляд, страшный вред истории Древней Руси нанёс А. Кузьмин, вбросивший в исторический обиход целую пригоршню бредовых идей, причём не в собственно историческую почву, которую он всё-таки культивировал профессионально, а на соседнее лингвистическое поле, где его познания оставляют желать много, очень много большего. Эти идеи взошли зарослями сорняков, местами совершенно заглушив всходы разумных мыслей профессиональных лингвистов, и до сих пор обильно питают его столь же лингвистически безграмотных последователей. К их числу примкнул и Фомин: «Согласно разысканиям А.Г. Кузьмина, имени Олег “ближайшей параллелью” является иранское “Халег”, восходящее к тюркскому “Улуг” (имя собственное и титул, означающий “старший”, “великий”), а имя Игорь (Ингер иностранных источников) объясняется уральским “инг” ― муж, герой, и связано оно было “либо с Ингрией (Ижорой русских летописей), либо с Ингарией ― областью в Роталии” (Западная Эстония)». Ох уж эти лингвистические «разыскания» Аполлона Григорьевича! Нету, ну, нету в натуре никакого «уральского инг». Конкретно нет никаких ингов ни в ижорском, ни в эстонском языке. Некорректно и утверждение о неком «тюркском улуг», по крайней мере, в отношении общетюркского словаря. Слово олуг с указанными значениями «старший» и «великий» действительно существует в татарском языке, но его нет в родственных татарскому башкирском и чувашском языках. В казахском слово существует в других формах: ұлы, үлкен. Нечто похожее имеется в крымскотатарском языке: улу, но из него вряд ли можно произвести «Олег». Так что Кузьмину с его откровениями следовало бы как-то объяснить и уральское происхождение Игоря, и то ли волжско-татарское, то ли крымско-татарское Олега. Кстати, «иранское халег» ― тоже чистая выдумка Кузьмина, нет такого «иранского» слова. Понятно, эта придумка вынужденная, ведь без неё всё получается совсем грустно ― даже Кузьмин при всей безудержности его фантазий не решился представить Игоря тюрком.

Следующее наивное заблуждение Кузьмина, подхваченное Фоминым: «Именно вагры, о чем на протяжении веков говорилось в историографии, а ныне доказано историком А.Г. Кузьминым, и были собственно варягами. Именем варягов будут затем называть на Руси всю совокупность славянских и славяноязычных народов, проживавших на южном побережье Балтики от польского Поморья до Вагрии включительно, а еще позднее ― многих из западноевропейцев. На выход варягов со славянских берегов Балтийского моря указывают, как уже говорилось, и славянские названия городов, основанных ими в Северо-Западной Руси ― Новгород, Белоозеро, Изборск». Ничегошеньки Кузьминым не доказано, ибо нельзя доказать недоказуемое, противоречащее элементарным законам лингвистики, согласно которым в славянских языках «вагры» не могли превратиться в «варягов» . Не говоря уже о том, что ни один известный историкам документ никогда не именовал ни ваграми, ни варягами «всю совокупность славянских и славяноязычных народов, проживавших на южном побережье Балтики от польского Поморья до Вагрии включительно». Точно так же с потолка взято основание варягами городов северо-западной Руси, в частности Белоозера и Изборска . Что же до Новгорода, то в некоторых летописях его основание приписывается Рюрику, но в других, коих большинство, варяг призывается в уже существующий стольный град, после чего отдаёт братьям Белоозеро и Изборск, надо понимать, тоже созревшие для выполнения столичных функций и, стало быть, тоже давно существующие. Но на самом деле всё это сказки, не согласованные между собой разными рассказчиками. В оценке же степени их правдивости в наше просвещённое время нельзя бессовестно игнорировать не подлежащие сомнению свидетельства археологов: во времена «призвания Рюрика», то есть в начале второй половины IX века, ещё не было на нашем «шарике» ни Белоозера, ни Изборска, ни самогó Новгорода.

Характерно, что Фомин безоговорочно поддерживает даже очевидно жульнические передёргивания Кузьмина: «В случае с Бертинскими анналами весьма важно еще одно ценное наблюдение Кузьмина: Пруденций не столько отождествляет росов и свеонов, сколько противопоставляет их». В чём же выразилось это наблюдённое Кузьминым «противопоставление»? Сколько ни вчитывайся в текст анналов, повествующий о «послах кагана Rhos», нет там никакого «противопоставления росов и свеонов». Наоборот, имеется очевидное их отождествление: народ, который в письме византийского императора назван Rhos, франки назвали свеонами.

А вот ещё одна вообще лишённая смысла ссылка на Кузьмина: «А.Г. Кузьмин, обращая внимание на тот факт, что в Восточной Европе в IX в. ходили преимущественно арабские монеты и отчасти салтовского Подонья, а “щеляг” ― это польская форма западноевропейского “шиллинга”, оставляет читателей перед дилеммой: “щъляг” предполагает либо легенду, “либо все-таки западное происхождение вятичей и радимичей, которые пользовались “польскими” расчетными единицами...”». В данном случае какую-то дилемму то ли Фомин, то ли Кузьмин придумали на ровном месте. Нет тут никакой дилеммы. Вообще ничего нет. С чего бы вятичам с радимичами пользоваться «польскими расчётными единицами», да ещё рассчитываться ими с хазарами? Всё это из того же ряда сказок ПВЛ. В вятичской и радимичской земле не найдено и не могло быть найдено ни одного щеляга. Во всём том регионе во времена и Олега и Святослава в ходу были исключительно арабские дирхемы. А что до щелязей, то есть шиллингов, эти западноевропейские монеты даже в польский обиход вошли только в XIV веке. Так что, если щелязи ― легенда, то для ПВЛ легенда из далёкого будущего. Сказка про щелязи могла появиться в тексте ПВЛ не ранее XIV века, когда те вошли в обращение в Польше, а ещё более вероятно, только в XVI веке, когда Киев по Люблинской унии оказался в Польском королевстве. Так что вставлена сказочка была не в XII веке Нестором или Сильвестром, а в XIV или даже XVI столетии киевским монахом-переписчиком, который собственноручно рассчитывался на базаре этими щелязями. Кстати, там же и тогда же тем же переписчиком или его коллегой в ПВЛ было политически грамотно «уточнено» происхождение полян, радимичей и вятичей ― «от ляхов».
Грициан Таврический и таврические скифы

Черноморская русь рано, очень рано засветилась в отечественной историографии, но, к сожалению, так и не нашла в ней своего законного места, поскольку не ложилась в русло ни норманистского, ни антинорманистского мейнстрима. Фомин, вновь отдадим ему должное, дал в своём комментарии дайджест упорного открещивания тех и других от черноморской руси: «Еще Н.М. Карамзин в ответе Шлецеру, пытавшемуся вычеркнуть из истории черноморскую русь, по его словам неизвестно откуда пришедшую и затем неизвестно куда канувшую, резонно заметил, что “народы не падают с неба, и не скрываются в землю, как мертвецы по сказкам суеверия”. Открытие Руси Причерноморской, существовавшей намного ранее прихода Рюрика на Северо-Запад, связано с именем Г. Эверса, в 1814 г. увидевшего в ней хазар (или понтийскую русь в отличии от волжской руси, также связанной, по его мнению, с хазарами). За Эверсом о Черноморской Руси затем говорили либо прямые его последователи, как, например, историки И.Г. Нейман и Г. Розенкампф, либо те ученые, что искали и находили многочисленные следы руси на просторах Восточной и Западной Европы». И далее: «Норманисты по-разному объясняют присутствие на юге Восточной Европы руси задолго до появления в ее пределах руси варяжской. В 80-90‑х гг. XIX в. на базе византийских известий о черноморской руси были выдвинуты две теории. Е.Е. Голубинский предложил видеть в ней норманнов, до 839 г. явившихся в Причерноморье, слившихся там с остатками готов и досаждавших византийцам. И лишь позже в Новгороде осели другие норманны, основавшие там всем известное русское княжество во главе с Рюриком. В.Г. Васильевский, установив факт знакомства византийцев с руссами до 842 г., отождествил причерноморскую русь с тавроскифами, а тех, в свою очередь, с готами, готаланами и валанготами, проживавшими в то время в Крыму. Варяги-норманны, придя позднее в этот район, перемешались с готами, приняв их язык как церковный». Нельзя не поражаться удивительной интуиции Е. Голубинского и В. Васильевского! Не имея ни явных свидетельств источников, ни подспорья в возможностях сегодняшней археологии они смогли сделать поразительно прозорливые предположения относительно природы варягов и начальной руси. Всё у Голубинского и Васильевского верно, всё замечательно, разве что кроме «других норманнов» во главе с никогда не существовавшим в природе Рюриком, основавших «всем известное русское княжество» в не существовавшем в то время Новгороде. Норманны IX века, неважно западные викинги или восточные варяги (как мы выяснили, суть одно и то же), нигде ничего не основывали, умели только разрушать и грабить.

К несчастью, здравые мысли Голубинского с Васильевским об истоках черноморской руси входили в очевидное противоречие с генезисом Киевской Руси, выдуманным авторами ПВЛ. Из-за неоправданно благоговейного отношения к так называемой «Первоначальной летописи» наших первоисториков, идея Голубинского-Васильевского развития не получила. Не спасла её и неуклюжая попытка А. Шахматова примирить непримиримое, также отмеченная Фоминым: «русь ― это древнейший слой варягов, появившихся на Днепре и основавших Киевское государство около 840 года. Места, покинутые русью, по его [Шахматова, - В.Е.] мысли, вскоре заняли другие скандинавы, именуемые на севере и на юге только как варяги. Будучи изгнанными из Северо-Западной Руси, норманны вновь появляются там “в качестве завоевателей” и во главе с Рюриком создают варяжское государство, а затем уже подчиняют себе Южную Русь и воспринимают ее имя». Сейчас мы знаем, что в 840 году города Киева ещё не было, первые скандинавские следы на его нынешней территории независимые археологи относят только к рубежу IX и X веков, а столичные черты он приобрёл не ранее середины X века. Ранее этого рубежа бессмысленно говорить о «Киевском государстве». Поэтому прямого отношения ни варяги, ни начальная русь, она же, вероятно, русь черноморская, к созданию «Киевского государства» не имели. Киев в качестве столицы Древней Руси был основан Владимиром Святославичем в последней четверти X века .

Фомин также приводит в чём-то выглядящую более близкой к истине версию Г. Вернадского: «Г.В. Вернадский полагал, что шведы к 739 г. вышли к Азовскому и между 750-760 гг. к Северокавказскому регионам. Азовские скандинавы приняли название русов, в связи с чем, государство, основанное ими в Азовском регионе, в будущем будет известно как Русский каганат». Не знаю, на чём основан столь точный хронометраж перемещений скандинавов (шведов как таковых в VIII веке ещё не было), но, по всей видимости, принципиально процесс рождения руси мог быть именно таким. Я бы внёс только парочку уточнений.

Во-первых, невнятный Азовский регион Вернадского, под которым, надо думать, подразумеваются степи северного Причерноморья, наводит мысль скорее на кочевников-аланов. Между тем не вызывает сомнений то, что начальная русь была народом мореходным, поэтому говорить всё-таки приходится в этническом аспекте скорее о скандинавах, а в территориальном ― конкретно о Крыме, с которым византийские историки неразрывно связывают начальную русь множеством свидетельств, от именования её тавроскифами до прямых ссылок на Херсон и Киммерийский Босфор в затрагивающих её нарративах. Я не знаю, какая из двадцати девяти украинских Малиновок имелась в виду в оперетте Б. Александрова и музыкальной комедии А. Тутышкина, но ни одной из них нет в Крыму. Тем не менее, пан атаман мог позволить себе для понту громко именоваться Грицианом Таврическим, а вот византийские историки вряд ли стали бы называть русь тавроскифами, если бы она не базировалась именно в Крыму. Походы Игоря и Святослава они начинают и оканчивают у Босфора Киммерийского, то есть Керченского пролива. Наконец Цимисхий посылает побеждённого им Святослава не просто к Босфору, а к Босфору «домой».

Во-вторых, я бы осторожнее обращался с так называемым «Русским каганатом», этакой «Землёй Санникова» истории, так как на самом деле такого каганата не знает ни один известный нам документ. Действительно, и арабские авторы, и Бертинские анналы свидетельствуют о хождении у начальной руси титула кагана, но этот факт не означает автоматически существования Русского каганата. Такому титулу предводителей начальной руси могут быть и иные объяснения, в частности в контексте руси черноморской .

Фомин заставляет нас ещё раз обратиться к Бертинским анналам поддержкой давней путаницы, привнесённой в историографию всё тем же неугомонным Кузьминым: «Если же принять версию норманистов, что речь в анналах идет о шведах, называвших себя в землях финнов roods-гребцы (отсюда якобы западнофинское ruotsi/ruootsi и славянское “русь”), то получается, что перед франкским императором предстали посланники народа “гребцов” (!) с “хаканом” во главе (!). Какая-то странная история, когда во главе мореходов ставят “хакана”, либо “гребцов” заставляют жить в степи». Ощущение такое, что ни один историк, ссылающийся на Бертинские анналы, не утрудил себя прочтением их, хотя бы в переводе, не говоря уже об оригинале. Все ссылаются друг на друга, повторяя глупости предшественников и добавляя новые.

Во-первых, в анналах нет никаких шведов. Имеются только некие свеоны, которых Кузьмин с Фоминым волюнтаристски обозвали «шведами», противопоставили «росам» и придумали, что они, дескать, называли себя «в землях финнов roods-гребцами». Но кто слышал, как те свеоны называли себя у каких-то финнов? Никто не слышал. Строго говоря, мы даже не знаем, как называли себя послы хакана Rhos, Бертинские анналы об этом умалчивают . Прочитайте же, чёрт возьми, эти анналы (лучше в оригинале) прежде чем ссылаться на них! Там ведь ясно сказано: то, что приславший послов народ зовётся Rhos, франки узнали из сопроводительного письма византийского императора Феофила. То есть, от греков по-письменному, а не из уст самих послов кагана руси! Этноним, переданный латынью как Rhos,― изобретение не русское, а византийское, в греческом оригинале ‛Ρως, выкопанное византийцами в Септуагинте, где фигурирует «князь Рос из окраин севера», тех самых окраин, откуда, по убеждению греков, приплыл к ним народ, разоривший Константинополь в 860 году.

Во-вторых, никто не заставляет мореходов жить в степи, а кагана во главе мореходов «поставили» сами мореходы. Ещё в конце VII века Хазарским каганатом были поглощены Тамань и бóльшая часть Крыма, включая почти все земли, населённые готами. Если исходить из гипотезы Гедеонова-Васильевского-Вернадского о готско-скандинавском происхождении начальной руси, то наиболее вероятным местом её рождения следует признать Готский Крым. Поскольку время появления начальной руси вероятно соотносится с рубежом VIII и IX веков, формировалась начальная русь в Крыму непосредственно под крылом Хазарии. Поэтому ничего не было бы удивительного в том, что послы предводителя руси в Константинополе для придания ему, и заодно своему посольству, большего веса представили бы того каганом. К тому же в этом вопросе не следует забывать о языковом барьере. Без сомнения функции переводчиков в посольстве руси выполняли крымские готы, жившие рядом с Херсоном и хорошо знавшие греческий язык. Но для них было затруднительно найти греческий эквивалент оригинальному германскому титулу властителя руси , и им в константинопольском посольстве было бы разумным использовать термин, пусть условный, но зато равно понятный как им самим, так и византийцам.

Северные люди с окраин севера

Один из главных рубежей противостояния норманизма и антинорманизма проходит по вопросу ассимиляции скандинавов на Руси. Взгляд на проблему с антинорманистской стороны Фомин выразил следующим образом: «Тема ассимиляции скандинавов в восточнославянском обществе ― одна из самых дежурных в работах сторонников норманской теории XX и нынешнего столетия, которая позволяет им закрывать разговор об отсутствии каких-либо следов норманнов в многогранной жизни древнерусского общества, в которой отразилось участие многих народов, но только не скандинавов». Особый накал страстей именно на этом участке фронта обусловлен, по-моему, недостатком объективной общедоступной археологической информации по данной проблеме. Многолетние умалчивания и прямые фальсификации данных на данный предмет советской археологией дают возможность обеим сторонам подтасовывать эти данные вплоть до «передёргивания» всей колоды. Так, явной передержкой представляется только что процитированное утверждение «об отсутствии каких-либо следов норманнов в многогранной жизни древнерусского общества». Такие следы есть, и они достаточно многочисленны, чтобы не позволять себя игнорировать. С другой стороны, нельзя не признать, что этих следов действительно катастрофически недостаёт, если вслед за классиками норманизма признать варягов основателями Киевской Руси.

Освещая этот вопрос, Фомин приводит замечательное высказывание Р. Скрынникова: «К началу XI в. сменилось по крайней мере четыре-пять поколений руссов, родившихся на славянских землях. Восточно-Европейская Нормандия решительно меняла свое обличье». Я уже проводил показательную параллель между ассимиляцией норманнов в Нормандии и варягов на Руси , настаивая на том, что ни викинги, ни варяги IX века не были способны создать собственное государство из ничего, просто не имели такого опыта ввиду отсутствия примеров государственного строительства в собственно Скандинавии того времени. Действительно, процессы на удивленье синхронны и полностью идентичны. Западно-европейская и восточно-европейская Нормандии действительно меняют своё обличье сходным образом, причём в числе множества общих черт обоих ассимиляционных процессов в первую очередь следует подчеркнуть ту, что как норманны не создавали государство в Нормандии, так и варяги не создали государства на Руси. Там и там те и другие выступили захватчиками готовенького, уже существовавших до них «национальных» государств. Именно вследствие этого там и там завоеватели очень быстро усвоили местные обычаи и перешли на язык аборигенов, лишь частично сохранив исторические германские имена, но и те подверглись коренной фонетической переделке.

На самом деле, ни Нормандия, ни Русь почти не сохранили следов их покорения скандинавами несмотря на то, что обе приняли от них свои названия, правда, обе ― опосредованно через местные традиции: Нормандия ― от франкского названия скандинавов как «северных людей», а Киевская Русь ― от византийского названия в общем-то тех же скандинавов, но уже натурализовавшихся в Причерноморье на готском субстрате. И тут надо обратить внимание на немаловажный момент: ни для норманнов, от которых получила название Нормандия, ни для руси, от которой получила имя Киевская Русь, это не были самоназвания. Норманны не называли себя норманнами, так их звали анналисты будущей Нормандии. Точно так же русь не называла себя русью, так её называли византийцы и вслед за ними летописцы будущей Руси. Небольшая разница лишь в том, что европейские анналисты сами породили собирательное понятие норманнов как «северных людей», а русские летописцы позаимствовали термин «Русь» из византийских документов, то самое ‛Ρως как имя «князя народа с окраин севера». То есть, в конечном счёте даже названия Нормандии и Руси оказались практически синонимами.

Примечания

Подобно тому как Катон настаивал на разрушении Карфагена, я не устаю призывать всех здравомыслящих людей, от любителей истории до профессионалов-историков, признать наконец, что «Повесть временных лет» - это никакая не «первоначальная летопись», а… именно повесть, беллетристика. См.:

1) В. Егоров. Читая повесть временных лет. (В книге В. Егоров. У истоков Руси. Меж варягом и греком. 2010).

2) В. Егоров. Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей. 2012.

О противопоставлении норманнов и начальной руси см. В. Егоров. Русь IX века: Крым и Дунай. 2014.

Об этимологии варягов см. В. Егоров. О варягах и колбягах, «королях» и «капусте». 2014.

Изборск как раз мог быть основан варягами, ибо его название отнюдь не славянское (от предлога «из» что ли?). Между тем, у Изборска прозрачная скандинавская этимология: is - «лёд», borg - «город».

1) Егоров В.Б. Как возникла первичная русь? История в подробностях, № 3, 2012.
2) В. Егоров. Как возникла начальная русь? (в книге В. Егоров. Каганы рода русского…).

Этот вопрос подробно исследован в книге В. Егоров. Каганы рода русского…

Умалчивали, вероятно, и сами послы, хотя бы потому, что никто их не спрашивал. Напомню, они прибились по случаю к византийскому посольству, и, разумеется, с франками переговоры вели послы Феофила. Сам Людовик наверняка с «послами хакана» не общался, и, вполне возможно, в глаза их не видел. Большая часть информации о послах кагана в анналах - это пересказ Пруденцием содержания сопроводительного письма Феофила, дополненный «от себя» кратким сообщением о неком расследовании на месте, в результате которого послы были признаны свеонами.

По моей гипотезе, этот был титул helgi - «священный». В языке готов не было слов «конунг» или «ярл», а скандинавскому helgi имелся близкий готский эквивалент hailags. Впоследствии на славянской почве helgi/hailags лингвистически закономерно превратившийся в «ольг», а во время константинопольского посольства был представлен византийцам хазарским эквивалентом с близким значением «каган». Более подробно об этом см. В. Егоров. Где и как возникла начальная русь?..

См. В. Егоров. Каганы рода русского…

Владимир Егоров

Кто такие варяги?

И рад бы в рай, да дверь то где?

Некрасов Николай Алексеевич

Кто такие варяги: славяне, норманны или кто-то еще? Однозначно ответить на этот вопрос практически не возможно. В зависимости от того, на какие исторические источники опираться, можно выделить два основных определения кто такие варяги. Большинство ученых считает, что варяги это нормандцы, выходцы из Скандинавии. Другая часть уверяет, что это славянское мореплаватели. Очевидно, что в этом вопросе все не столь однозначно, поэтому давайте разбираться.

Норманская теория

Согласно древним записям в русских летописях восточные славяне в давние времени называли Балтийское море не иначе, как Варяжским. Согласно сохранившимся записям господствовали в этом море представители трех народов: Дании, Швеции и Норвегии. Эти три нации у славянских племен назывались Норманнами или викингами. Они совершали морские походы, отличавшиеся особой жестокостью, которые наводили страх и ужас на всю Европу. В Европейских летописях осталось не мало упоминаний об этих воинах. При этом каждый народ называл их по-разному: англичане – датчанами, немцы – аскеманами, византийцы – варангами, а русские - варягами.

Варяжскими племенами правили вожди, которых называли конунгами . Родиной этих племен является Скандинавский полуостров, отличительной чертой которого можно назвать суровый северный климат. Вследствие чего там были не плодородные почвы. Отсутствие необходимой для жизни земли и заставляло местных жителей объединяться в дружины и отправляться на поиски богатств в далекие страны. Они были отличными мореплавателями и кораблестроителями, в следствие чего относились к кораблю не как представители других наций. Для них корабль был не просто средством передвижения, но еще и домом. В одном корабле могло разместиться до 150 воинов. При этом корабль не терял своей устойчивости и маневренности, благодаря чему они могли заходить в устья рек.

Именно по славянским рекам и проходил знаменитый путь из варяг в греки. Норманская теория, как бы, подводит нас к выводу, что викинги и варяги это одно и тоже. Русичи же по этой теории были не в состоянии управлять своими землями самостоятельно, поэтому и обратились к сильным норманом за помощью.

Славянская теория.

Получили ли мы ответ из предыдущей версии на вопрос, кто такие варяги? Навреное, нет, поскольку в этой версии много очень слабых мест, которые не выдерживают ни какой критики.

Есть и другая теория, согласно которой русские варяги не имеют ничего общего с викингами. По не многочисленным записям, сохранившимся в летописях, в том числе и в летописи Нестера, русские варяги преподносятся, как славянские разбойники! Время было не спокойное, отчетливых признаков государственности не было. Это и побуждало людей объединяться в дружины и заниматься морским разбойничьим промыслом. Более того, согласно этой теории, такие группы людей не только занимались морским разбоем, но и совершали это совместно с викингами. Именно они вместе с викингами совершали набеги по всей Европе (Германия, Англия, Ирландия, Италия, Византия и пр.), наводя ужас на местных правителей.

Восточные славяне в древности располагались вблизи Новгорода, что побуждало местных жителей подниматься на север. Ближе к морю. Именно по этой причине наши предки именовали Балтийское море Варяжским. Не из-за норманов, а из-за славянских разбойников. Оттуда же и пошло название торгового пути «путь из варяг в греки». Название этому пути дали не норманские викинги, а Варяжское море, которое служило началом этого пути. Знаменитый путь начинался от города Ладога. Вот здесь проявляется и еще один факт, который буквально сам наводит на мысль, что норманская теория сама по себе не состоятельна.

Викинги всегда славились своими морскими путешествиями. Да, у них были маневренные корабли, но пройти полностью путь из варяг в греки на них было не возможно, поскольку корабли были тяжелыми и не маневренные. Русские же в основном строили корабли для разбоя на реках, что позволяло их кораблям легко маневрировать в пологих реках.

Норманская теория имеет массу слабых мест, поскольку трудно представить, что российское государство добровольно позвало управлять собой правителей других стран (что по сути означает оккупацию), а также эта идея каким-то чудом просто взяла и объединила викингов и варяг, которые до этого в летописях описывалась, как отдельные народы.