"Предсмертные сны (галлюцинации) Свидригайлова в идейной структуре "Преступления и наказания". Как по снам можно понять нравственное банкротство героя?"

Сон - удивительное состояние, дарованное человеку. В это время перестаёт работать человеческое сознание, выключаются «тормоза», сдерживающие личность в определённых рамках, начинает действовать подсознание. Во сне человек не может притворяться и лгать самому себе, поэтому в снах наиболее отчётливо проявляется внутренний мир, душевное состояние личности. Именно эта особенность сновидений привлекала писателей-психологов, которые хотели глубоко проникнуть в душу своих героев. В романе «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевский даёт осмысление этому приёму.
Своё представление о современной действительности, где нормой жизни стали жестокость, несправедливость и озлобленность, Достоевский выразил в картинах приснившегося Раскольникову детства. Символический сон об избиении клячи явился своего рода осуждением насилия. Родиону снится безобразная картина избиения маленькой, тощей, саврасой крестьянской клячи. Сострадание, боль за другое существо как собственная боль разрывает сердце Родиона- мальчика. Сострадание обращает Раскольникова и во сне к активной защите угнетённых, обиженных. Вместе с тем здесь же угадывается частный мотив - убийство кроткого, беззащитного, «бессловесного» существа, то есть якобы случайная встреча с JIизаветой оказывается предрешённой, правда, во сне. Раскольников видит собственное душевное «пробуждение», самого себя в момент непосредственных жизненных ощущений и чувств: «Он плачет. Сердце в нём поднимается, слёзы текут». Так же он будет плакать вместе с Соней: «Он плакал и обнимал её колени... Слёзы стояли в их глазах».
Интересно то, что автор как бы расставляет акценты на важном и малозначительном в этом сне. После вскользь упомянутых церкви и кладбища ещё более ужасным представляется Родиону кабак, символизирующий, по мысли Достоевского, идею неблагообразия людей, их бездуховности, распада патриархальной нравственности, «содома безобразнейшего»; там «орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели, так часто дрались». Из живых, непосредственных наблюдений автора над жизнью тогдашнего Петербурга выросли многочисленные уличные сцены в романе.
Удивительно символичен сон-бред Раскольникова, где автор в своём обобщении поднимается до иносказания. Картины оазиса, ручья с «чудесной-чудесной, голубой, холодной» водой и «чистого, с золотыми блёстками» песка показывают неординарность личности бывшего студента. Одной из функций этого сна-видения является отображение подсознания героя: душа Раскольникова не чужда прекрасному, и поэтому она способна возродиться.
В Раскольникове уживается как прекрасное, так и отвратительное. Тёмная его сторона души раскрывается в кошмарном видении, возвращающем Родиона Романовича на место его преступления. Этот сон выявляет авторскую позицию: писатель уверен, что зло нельзя совершить безнаказанно, и смех старушки, которая «так вся и колыхалась от хохота» после многочисленных ударов Раскольникова, это смех над «тварью дрожащей». Являясь рабом своей теории, которая даже во сне не отпускает его, Родион тем не менее понимает, что он не относится к «право имеющим». После этого сна недаром появляется Свидригайлов, он - как олицетворение злых сил и продолжения этого кошмара наяву.
Сон Свидригайлова показывает, что он весь во власти злых сил: в глазах пятилетней девочки, которой он хотел помочь, герой увидел лишь разврат. Так автор раскрывает истинную сущность героя, всю глубину его нравственного падения; страшная пучина зла обволокла Свидригайлова, и его духовное возрождение невозможно, потому что даже на подсознательном уровне он порочен.
Одной из функций снов является изображение истинной, ничем не завуалированной сущности. В снах вещи, события предстают перед нами такими, какими они есть на самом деле. Именно из бреда умирающей матери Раскольникова мы узнаём, «что она гораздо более подозревала в ужасной судьбе сына, чем даже предполагали».
Главная черта, объединяющая многие сны героев в «Преступлении и наказании», это присутствующие в них боль и страх. Это не легкие сновидения людей с чистой совестью, а ужасные кошмары тех, кто ночью расплачивается за то, что сделал днём. Последний сон Раскольникова о моровой язве как бы подводит черту его нравственным мучениям, именно после этого сна происходит душевное возрождение героя.
Исследователь творчества Достоевского Е. Г. Буянова полагает, что на протяжении всего романа студент находится как бы в состоянии «вечного сна» и окончательно просыпается только после провидческого сна о моровой язве: «...он воскрес, и он знал это, чувствовал вполне всем обновившимся существом своим». Выздоровление сознания героя происходит в романе как отказ от убеждения в истинности собственного «нового слова». Здесь проявляется позиция Достоевского, уверенного в том, что всякое умствование, не имеющее духовной основы, страшно.
Весь сюжет романа фантастичен, Достоевский намеренно сближает реальность со сновидением. Писатель так определял свой творческий метод: «У меня свой особенный взгляд на действительность, и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительности». Именно это объясняет наличие такого большого количества снов в произведениях Достоевского, одно из которых полностью построено на этом художественном приёме («Сон смешного человека»).

июня 28 2011

Сон Свидригайлова проливает дополнительный свет на его решение уйти из жизни, и вслед за сценой «поединка» между ним и Дуней психологически раскрывает его характер. В одной из картин сна содержится подтверждение слухов о совершенном им «фантастическом душегубстве» - насилии над глухонемой четырнадцатилетней девочкой. Об этом в свое время рассказывал Лужин Дуне и ее матери (228). В описании сна читаем: «…посреди залы, на покрытых белыми атласными пеленами столах, стоял гроб. Вся в цветах лежала в нем девочка но улыбка на бледных губах ее была полна какой-то недетской, беспредельной скорби и великой жалобы. Свидригайлов знал эту девочку; ни , ни зажженных свечей не было у этого гроба и не слышно было молитв. Эта девочка была самоубийца-утопленница. Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер…» (391). В этих словах, вырвавшихся из подсознания Свидригайлова - его собственный себе приговор. Самоубийство Свидригайлова происходит в такую же холодную ветреную ночь.

Картина сна Ставрогина, воспроизведенная в его исповеди, должна была отразить поворотный психологический момент в судьбе центрального персонажа «Бесов». На
фоне прекрасного образа счастливой жизни людей неожиданно возникает перед взором Ставрогина «красненький паучок» - напоминание о страшном преступлении, а затем и сама Матреша, грозящая кулачком. Так впервые вошло в сознание Ставрогина ощущение себя великим грешником, преступником, которому нет прощения. Характерно, что видение «золотого века» у Версилова, перешедшее к нему из ненапечатанной исповеди Ставрогина, имеет совершенно другую психологическую окраску. Вер-силов сохранил моральное право на великую мечту о гармоническом обществе будущего, Ставрогин такое право потерял. Сон явился первым толчком к осознанию Ставро-гиным и этой его трагедии. Именно во сне видит Митя плачущего ребенка, наглядно воплотивший его подсознательно зревшую решимость «пострадать за дитё». Психологический смысл снов у Достоевского кратко и точно выражает одна из его черновых записей: «Али есть закон природы, которого не знаем мы и который кричит в нас. Сон» (ЛП, 530).

Чем сложнее и глубже душевные процессы, тем отчетливее обнаруживается установка Достоевского на изображение внешних проявлений внутреннего состояния, подчас неосознанного самими персонажами. Стремление к «недоговоренности», «недосказанности» (ЛН, т. 77, 141, 143) помогает автору объективно представить такую многогранную картину душевной жизни, которая заведомо не поддается прямым и точным аналитическим определениям. Сравнивая черновые записи с окончательным текстом, мы, как правило, видим неуклонную тенденцию к замене психологического анализа изображением психологии, тенденцию вполне сознательную, закрепленную многими заметками автора, адресованными себе.

В рукописях «Преступления и наказания» достаточно полно отражена творческая подготовка Достоевского к описанию любви и Сони: «Любить! разве она полюбит меня, восклицает он и тут же признается Разумихину во всем. Соня и он. Разве вы не страдали? Он перед ней на коленях: Я люблю тебя. Она говорит ему: Отдайтесь суду. Стало быть, ты меня не любишь, говорит он» (ЛП, 527). Через много страниц опять: «Зачем вы это сделали. Слезы. Я люблю тебя - горячий разговор» (561). И сразу же, внезапно, как открытие - большими буквами: «№. НЕ НАДО: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ» (там же). Далее - «О любви к Соне мало; только фактами» (562).

Наконец, под заголовком «Капитальное и главное)} разъясняется, как должно строиться описание: «Никогда ни одного слова не было произнесено о любви между ними; но Соню, кроме того, что она влюбилась в него еще в вечер смерти отца, с первого разу поразило то, что он, чтобы успокоить ее, сказал ей, что убил, следственно до того ее уважал, что не побоялся ей открыться совсем. Он же, не говоря с ней о любви, видел, что она нужна, как воздух, как все - и любил ее беспредельно» (537). В окончательном тексте нет не только разговоров о любви между героями, но и никаких авторских пояснений. Все «леса» убраны. Перед читателем открывается картина отношений между героями, проникнутыми этим чувством.

В сцене чтения Евангелия «восторженное волнение» и «радостное ожидание» Сони (6, 250-251) отражают ее решимость открыть Расколышкову «тайну» своей веры и обратить в эту веру ие просто несчастного, но, главное, уже горячо любимого ею человека, в чем она не в силах признаться даже себе самой, как, впрочем, и - в своем чувстве к Соне.

Между тем показано, какое ошеломляющее действие производит на Соню земной поклон Раскольникова, поцеловавшего ей ногу. Его слова: «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился», которые иногда вводят в заблуждение исследователей, видящих в них только идейный смысл, не обманули Соню. Восторг и нежность, обращенные к ней лично, не могла не услышать она в словах, произнесенных тотчас же: «Слушай,… я давеча сказал одному обидчику, что он не стоит одного твоего мизинца … и что я моей сестре сделал сегодня честь, посадив ее рядом с тобою» (246). В этом свидании, как в глубине души понимала Соня, решались не только вопросы веры и совести, но и судьба их любви. Именно любовь не позволила ей догадаться, что Раскольников - убийца, хотя он почти уже признался. Зато с безумным волнением вспоминались прямые свидетельства его чувства: «„Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!” Но в то же время мысль не приходила ей в голову. Никак! Никак! Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может. … О господи!» (253). И потом ночью, среди других видений - «он, с его бледным лицом, с горящими глазами… Он целует ей ноги, плачет…» (там же).

Среди внешних характеристик душевного состояния персонажей Достоевского особое место занимают их портреты, в которых часто подчеркивается некая загадочность, отражающая тайну души, трепетно-живой, и потому всегда себе не равной. Если описание постоянных примет не представляет художественной проблемы для Достоевского, то выявление глубинной, иногда даже подсознательной, внутренней жизни персонажа через его внешние черты и поступки - одна из сложнейших задач писателя.
Структура традиционных портретных описаний с психологическим анализом от автора не удовлетворяет Достоевского, хотя он пользуется и ею. Мысль писателя по этому поводу выражает, думается, Аркадий Долгорукий, подробно и проницательно описывающий внешность молодого князя Сокольского («Подросток»): «Он был сухощав, прекрасного роста, темыорус, с свежим лицом, немного, впрочем, желтоватым, и с решительным взглядом. Прекрасные темные глаза его смотрели несколько сурово, даже и когда он был совсем спокоен. Но решительный взгляд его именно отталкивал потому, что как-то чувствовалось почему-то, что решимость эта ему слишком недорого стоила. Впрочем, не умею выразиться… Конечно, лицо его способно было вдруг измениться с сурового на удивительно ласковое, кроткое и нежное выражение, и, главное, при несомненном простодушии превращения.

Это-то простодушие и привлекало» и т. д. (13, 154). Казалось бы, портрет достаточно характерный для Достоевского: в нем отражен внутренне-противоречивый облик персонажа, с неуловимой, таинственной сменой душевных движений, и все же рассказчик заключает: «Впрочем, чрезвычайно трудно так описывать лицо. Не умею я этого вовсе» (там же). Трудность создания литературного портрета связана с убеждением Достоевского, зафиксированным в записной тетради 1876 г.: «Лицо человека есть образ его личности, духа, достоинства» (ЛН, т. 83, 436). Как в лице отражается ? Достоевский высвечивает те детали внешнего облика персонажа, которые помогают увидеть нечто сокровенное в глубинах его души. Значение таких деталей, не разъясняемое повествователем, раскрывается или в конкретной ситуации, или в дальнейшем течении сюжета, или (часто) в непосредственном восприятии других лиц.

Нужна шпаргалка? Тогда сохрани - » Сон Свидригайлова и Картина сна Ставрогина . Литературные сочинения!

Проникнуть в суть человеческой души независимо от того, кому она принадлежит, праведнику или убийце, - вот что было главной целью творчества Михаила Достоевского. Большинство его героев обитают в Петербурге 19 столетия. Тем не менее книги великого русского классика интересны и сегодня. Причем не только в России, но и за рубежом. Образ Свидригайлова - один из самых интересных образов Достоевского. Только на первый взгляд может показаться, что этот персонаж однозначен. Он противопоставлен главному герою романа «Преступление и наказание», вместе с тем имеет много общего с ним.

Образ Свидригайлова в романе «Преступление и наказание»

Итак, что нам известно об этом герое? Свидригайлов Аркадий Иванович - знакомый Дуни Раскольниковой. Более того, он является ее поклонником, страстным, неудержимым. Образ Свидригайлова вырисовывается еще до его появления. Раскольников однажды узнает о нем как о человеке низком, готовом на все ради получения выгоды и удовольствия. Немалый интерес представляет таинственная история Аркадия Ивановича. Он, как и главный герой романа, когда-то совершил убийство. Однако суду, в отличие от Раскольникова, предан не был.

Аркадию Ивановичу пятьдесят лет. Это человек среднего роста, дородный, с крутыми и широкими плечами. Важная часть образа Свидригайлова - щегольская комфортная одежда. В руках у него всегда изысканная трость, которой он то и дело постукивает. Широкое лицо Свидригайлова довольно приятно. Здоровый цвет лица говорит о том, что большую часть времени он проводит отнюдь не в пыльном Петербурге. Волосы белокурые с проседью.

Что самое главное в образе Свидригайлова, как, впрочем, и в любом другом? Конечно, глаза. У Аркадия Ивановича они голубые, смотрят холодно, пристально, немного вдумчиво. Свидригайлов - дворянин, офицер в отставке. Он человек отчаянный, как сказал один из персонажей, «забубенного поведения». Кратко образ Свидригайлова можно описать следующим образом: злодей, сладострастник, подлец.

История Аркадия Ивановича

Характеристика Свидригайлова весьма неприглядна. Тем не менее в сцене, в которой изображена его кончина, он способен вызвать жалость у читателя. Образ Свидригайлова в романе Достоевского принято считать самым ярким отрицательным. Все же это довольно противоречивый персонаж. Да, он негодяй, развратник, авантюрист, самодур. Но он несчастный человек.

Однажды он говорит Раскольникову: «Мои дети нуждаются во мне. Но какой я отец?». Он как будто стремится очернить себя, пытается казаться более неприятными и омерзительным, чем он есть. Возможно, все дело в том, что когда-то Свидригайлов совершил убийство. Он не признался, не покаялся. Он верит в свою безнаказанность. Свидригайлов жестоко ошибается. Преступления без наказания не бывает.

Когда-то Свидригайлов был карточным шулером. За долги попал в тюрьму. Оттуда его выкупила Марфа Петровна - женщина немолодая, но очень богатая. После освобождения Аркадий Иванович женился на ней. Правда, уже спустя несколько месяцев после свадьбы заявил, что верен ей быть не может.

Марфа Петровна мужу прощала измены. Более того, однажды сделала все, дабы скрыть грязную историю, приведшую к смерти пятнадцатилетней девушки. А ведь тогда Свидригайлов имел все шансы прогуляться в Сибирь. Если бы не жена, которая, к слову сказать, позже умерла при весьма странных обстоятельствах. Дуня Раскольникова полагает, что Аркадий Иванович отравил ее ядом.

Рассмотрим более подробно характерные черты Свидригайлова. Что за история с ним произошла за несколько лет до знакомства с Раскольниковым? Что имеет общего этот негодяй с главным героем?

Сумасбродство

Свидригайлов - довольно эксцентричная личность. Его совсем не интересует мнение окружающих. Как уже было сказано, его называют «человеком забубенного поведения». Он говорит странные вещи, застает своими бесстыдными речами собеседника врасплох. Быть может, он, действительно, равнодушен к общественному мнению. Но можно предположить и другой вариант: Свидригайлов получает удовольствие удивляя, шокируя окружающих.

Порочность

Это самый развратный герой в романе «Преступление и наказание». Когда-то он вовсю изменял своей жене с крестьянками. Позже, познакомившись с Дуней, воспылал к ней страстью. Это и погубило развратника. Девушка никогда не ответит ему взаимностью. Она презирает его, а однажды едва не убивает. Аркадий Иванович привык добиваться своего. Когда же понимает, что цели в лице Дуни Раскольниковой ему никогда не достичь, кончает жизнь самоубийством.

Авантюризм

Свидригайлов - человек пустой. Он привык к праздности, живет на широкую ногу. Сама женитьба Свидригайлова - это не что иное, как авантюра. Он связал свою жизнь с женщиной, которую не любил. Возможно, Свидригайлов и вовсе не способен на глубокое чувство. Он живет ради минутного удовольствия, ради которого готов поплатиться чужой жизнью. Пришло время рассказать историю, после которой за Аркадием Ивановичем навсегда закрепилась репутация негодяя.

Жестокость

Марфа Петровна заключила с мужем странный договор. Суть его заключалась в следующем: он никогда не оставит ее, никогда не заведет постоянной любовницы, при этом удовлетворять свою похоть будет с сенными девушками. Одна из крестьянок - девочка 14-15 лет - однажды была найдена удавившейся на чердаке. Оказалось, что к самоубийству ее подтолкнуло жестокое оскорбление Свидригайлова. На совести этого человека имелась еще одна смерть. До самоубийства он довел Филиппа - крестьянина, не выдержавшего постоянных гонений.

Свидригайлов и Лужин

Образы этих персонажей противопоставлены главному герою. Их принято считать двойниками Раскольникова. Однако Лужин, в отличие от Свидригайлова, и уж тем более студента, погубившего старушку, довольно простой персонаж.

Лужин ничего, кроме неприятия, не вызывает. Это холеный немолодой господин, в дорогой щегольской одежде которого есть что-то неестественное, бутафорское. В отличие от Свидригайлова, он выбрался из низов. Лужин не привык к праздности. Он служит в двух местах, дорожит каждой минутой. Наконец, главное, что отличает его от Аркадия Ивановича, - рациональность, расчетливость. Этот человек никогда не потеряет голову из-за страсти. Он хочет жениться на Дуне не потому, что любит ее. Сестра Раскольникова бедна, а значит, будет послушной женой. Она хорошо образована, а значит, поможет ему занять более высокое место в обществе.

Одного поля ягоды

Свидригайлов узнает о преступлении Раскольникова, подслушав его разговор с Соней. Он, конечно, не предаст огласке тайну Родиона Романовича. Однако она возбуждает, будоражит его. «Мы с вами одного поля ягоды» - говорит он однажды Раскольникову. Но вдруг замечает в студенте непонятные трагические метания. Человеку со столь тонкой организацией нечего идти на преступление - так полагает Свидригайлов, презрительно называя страдания Родиона «шиллеровщиной».

Аркадия Иванович муки совести посетили лишь в последние дни его жизни. И они были слишком слабы для того, чтобы привести к покаянию. Он, в отличие от Раскольникова, не смог признать своей вины.

Встретившись с Дуней, Свидригайлов сказал, что дело касается Родиона Романыча, тайна которого находится сейчас в его руках, и что она должна выслушать не только его, но и Соню, которая ждет их у Капернаумова.

Девушка задумалась, а Свидригайлов с трудом справлялся с собой, сердце его отчаянно колотилось. Он нарочно говорил очень громко, чтобы скрыть нарастающее волнение. Дуня, которую задело его замечание, что она боится его, как ребенок, решилась подняться в квартиру. Там Свидригайлов показал ей пустую комнату, в которой он подслушивал разговоры Раскольникова с Соней, а потом провел девушку к себе, где и сообщил ей тайну Раскольникова.

Узнав страшную правду, Дуня никак не хотела поверить, что ее брат может быть убийцей. Свидригайлов отвечал, что по теории Родиона Романовича единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Затем он принялся излагать свою точку зрения на содеянное.
Причина данного преступления — непомерное тщеславие человека, решившего доказать себе, что принадлежит к людям необыкновенным, к тем, кому все позволено. Винить его за это нельзя.

Дуня пожелала получить подтверждение услышанного от Сони, но Свидригайлов заявил, что той не будет дома до ночи. Авдотья Романовна бросилась к выходу – дверь была заперта. Аркадий Иванович принялся успокаивать девушку.

…зачем вам Разумихин? Я вас также люблю… Я вас бесконечно люблю. Дайте мне край вашего платья поцеловать, дайте! дайте! Я не могу слышать, как оно шумит. Скажите мне: сделай то, и я сделаю! Я все сделаю. Я невозможное сделаю. Чему вы веруете, тому и я буду веровать. Я все, все сделаю! Не смотрите, не смотрите на меня так! Знаете ли, что вы меня убиваете…

Он говорил, что поможет Раскольникову бежать за границу, что спасение брата зависит только от нее, признавался ей в любви, но тут Дуня вскочила и стала кричать, но в доме они были одни. Она отбежала в угол комнаты и стала обвинять Свидригайлова в насилии.

Тот с насмешкой отвечал, что ни один здравомыслящий человек не поверит, будто молодая девушка просто так пришла на квартиру к одинокому мужчине. Тогда Дуня вынула из кармана револьвер и взвела курок. Свидригайлов медленно начал приближаться к ней, говоря, что она сама в свое время была к нему неравнодушна. Дуня выстрелила. Пуля скользнула по волосам Свидригайлова и ударилась в стену.

…Авдотья Романовна! Да где это вы револьвер достали? … Да револьвер-то мой! … Наши деревенские уроки стрельбы, которые я имел честь вам давать, не пропали-таки даром…

Он остановился, засмеялся и вынул платок, чтобы обтереть кровь, стекавшую по виску. Дуня смотрела на него в каком-то оцепенении, потом снова взвела курок и выстрелила. Осечка. Он был уже в двух шагах от нее, и страстный взгляд его был полон решимости. Дуня поняла, что он скорее умрет, чем отпустит ее, приготовилась выстрелить еще раз и … вдруг отбросила револьвер.

Свидригайлов подошел и обнял ее за талию. Девушка не сопротивлялась, только глядела умоляющими глазами и просила отпустить. Он спросил, сможет ли она когда -нибудь полюбить его, н, получив отрицательный ответ, вынул из кармана ключ, положил его на стол и велел ей уходить. В его глазах было что-то страшное, Дуня схватила ключ, открыла дверь и, как безумная, выбежала на улицу.

Свидригайлов Взял револьвер — оставалась еще одна пуля — подумал, положил оружие в карман и вышел.

Весь этот вечер Свидригайлов провел по разным трактирам и кабакам, переходя из одного в другой. Он не выпил ни капли вина, только где-то попросил стакан чаю, да и то больше для порядка. Вечер был душный, к десяти часам надвинулись тучи И началась гроза. Лил дождь, сверкали молнии, гремел гром.

Весь промокший. Свидригайлов вернулся домой, хотел переодеться, но передумал, засунул в карман все свои деньги, взял шляпу и зашел к Соне. Ей он сказал, что, вероятно, уедет в Америку и хочет проститься. дети теперь пристроены, деньги, причитавшиеся им, выданы, а ей он хочет подарить три тысячи рублей.

Деньги ей понадобятся, особенно если Родиона Романовича осудят на каторгу и она пойдет за ним. На растерянное замечание Сони, как же это он в такой ливень уезжает, Свидригайлов усмехнулся и сказал, что тем, кто собирается в Америку, дождя бояться уже не следует. Затем он вышел, оставив Соню в изумлении, испуге и каком-то неясном тяжком подозрении.

Часу в двенадцатом он сделал еще один визит: поехал на квартиру родителей своей невесты, сообщил им, что на время должен отбыть из Петербурга по важным обстоятельствам, и подарил пятнадцать тысяч серебром. Невесте
он сказал, что скоро приедет, потрепал ее по щечке, поцеловал и ушел.

Свидригайлов отправился на Петербургскую сторону, снял номер в какой-то захудалой гостинице, спросил чаю и холодной телятины, зажег свечу и осмотрелся. Комнатушка была очень маленькая, с грязной постелью, обшарпанными обоями, на которых уже не видно было рисунка.

Принесли заказанное. Он выпил стакан чаю, чтобы согреться, но съесть не смог ни кусочка. Сняв пальто, Свидригайлов завернулся в одеяло и лег в постель. Не спалось. а когда наконец он стал забываться, что-то вдруг пробежало под одеялом по его руке. Оказалось, это мышь. С отвращением он стал ловить ее и — проснулся.

Было ещё темно. Свидригайлов сел на кровати, решил совсем не спать, но опять впал в полудрему. Ему представилась красивая зала, посреди которой стоял гроб с девочкой, и все усыпано было цветами. Эта четырнадцатилетняя девочка утопилась, не вынеся оскорбления и незаслуженного стыда. На ее мокрые волосы надели венок из роз. На губах ее застыла улыбка, полная какой-та недетской
беспредельной скорби и великой жалобы …

Свидригайлов очнулся, встал с постели. Отворив окно, он услышал пушечный выстрел — сигнал о наводнении. Часы пробили три. Скоро светает. Самое время … Он взял свечу и пошел искать коридорного, чтобы расплатиться и уйти из гостиницы.

В темном углу коридора он вдруг заметил девочку лет пяти, в мокром платье, плачущую и дрожащую. Девочка сказала, что разбила мамину чашку и спряталась, потому что боится наказания. Он взял ее на руки, раздел, положил на кровать и накрыл одеялом. Она тотчас заснула, а Свидригайлов досадовал на себя, что связался с ней, ведь ему пора уходить.

Через некоторое время он заглянул ей в лицо и увидел, что она совсем не спит, а лукаво, как-то не по-детски подмигивает ему из-под полуопущенных ресниц.

Вот она совсем перестала притворяться и начала смеяться, а глаза смотрели на него огненным бесстыдным взглядом. что-то бесконечно безобразное и оскорбительное было в этом смехе и этих глазах, это было лицо разврата. Девочка потянулась к нему, и Свидригайлов уже занес было руку …

Муниципальная научно-практическая конференция

научного общества учащихся Миасского городского округа

«Интеллектуалы XXI века»

«Сон или явь?»

(Сравнительный анализ сна Чарткова в повести Н.В. Гоголя «Портрет» и сна Свидригайлова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».)

11 класс, МБОУ «СОШ № 10»,

Научный руководитель :

Глебова Галина Ивановна,

учитель русского языка и литературы,

МБОУ «СОШ №10»

Миасский городской округ, 2012

Ι. Введение

Вступление………………………………………………………..….3-4

Актуальность работы……………………………………… …..…...4-5

Предмет исследования………………………………...………………5

Гипотеза…………………………………………………………….......5

Метод исследования……………………………………………….......5

Цель работы………………………………………………….................5

Задачи……………………………………………………………….......5

Терминология………………………………………………………..…6

ΙΙ. Основная часть

Первоначальные границы сна……………………………..…….……..7

Сон Чарткова - часть его биографии……………………..…….……...7

Дорога в преисподнюю……………………………………….…...….8-9

Сон Свидригайлова - история нарастающей личностной катастрофы……………………………………………………………….…….…9-10

Сон- отражение жизненной ситуации героев……………….…...…..10

Место сна. Символика потустороннего мира………………….....10-11

Расплата за падение…………………………………………….….......12

Сон- проекция аномального мира……………………………... .……12

Послесоние (выбор сделан)………………………………………... ...13

ΙΙΙ. Вывод..........................................................................................................14

ΙV. Список использованной литературы……………………..…………15-16

V. Приложение1…………………………………………………………...17-19

VΙ. Приложение 2…………………………………………………...….…20-21

VII. Приложение 3…………………………………………….………………22

Ι. Введение

Вступление

Мир снов и сновидений издревле интересовал человека как что-то столь же близкое нашему пониманию, сколь далекое от него. Бодрствуя, мы видим и понимаем, что происходит вокруг, оцениваем происходящее - наше сознание работает так, как мы этого хотим. Но что происходит с сознанием человека во сне? Тайна, покрытая мраком ночи...

Сон и психология
В психологии принято относить сны к области бессознательного, области скрытых желаний, влечений, страхов и тревог.

Основатель психоанализа австриец Зигмунд Фрейд предполагал, что сновидения символизируют бессознательные потребности и беспокойства человека.

Швейцарский коллега Фрейда Карл Густав Юнг видел различные образы сновидений как полные значения символы, каждый из которых может быть по-разному интерпретирован в соответствии с общим контекстом сна.

И. М. Сеченов называл сновидения ”небывалой комбинацией бывалых впечатлений”.

Венгерский поэт Шандор Петефи в своём стихотворении “сны” говорит:

О, сны!
Нет лучшего в природе наслажденья!
Нас в те края уводят сновиденья,
Которых наяву найти мы не вольны!
Бедняк во сне богат,
И холод он и голод забывает,
В своём дворце он по коврам шагает,
Одет в пурпуровый наряд.
Король покуда спит,
Не судит, не воюет, не казнит
Объят покоем…

Сон как один из приёмов художественной литературы

В русской литературе сны всегда иг­рали не меньшую, а иногда и большую роль, чем реальная действительность. Многие авторы делали сон пол­ноценным “действующим лицом” сво­их произведений. Сны героев позво­ляют лучше понять характеры их героев, при­чины их поступков, отношение к лю­дям и к себе. Ведь, по сути, сон - это время, когда освобождается подсозна­ние человека. А оно не сковано вне­шними условностями, не позволяет лгать, притворяться и прикрываться масками. Наверное, именно по этим причи­нам авторы так часто прибе­гают к следующему приему: раскры­тие личности персонажа через его сон.

Проблематика сновидений, использованных в произведениях художественной литературы, широка и разнообразна. Часть из них имеет ярко выраженную социальную окраску (Сон-утопия Веры Павловны в романе Н.Г.Чернышевского «Что делать?»), в других случаях сны помогают глубже понять субъективные переживания героев (Сон-мечта Обломова в романе И.А Гончарова «Обломов»), а есть сны-предсказания (Сон Татьяны Лариной в романе в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин»). Сны в художественной литературе выступают как способ постижения и осмысления действительности, служат для того, чтобы ярче отразить связь творческой фантазии писателя с реальной жизнью.

Для Н. В. Гоголя и Ф.М Достоевского сон не какой-то эффективный прием предсказания события, заранее известного писателю, или условное изображение уже происшедшего события. Сон у них - незаменимый способ художественного познания, основанный на законах самой человеческой натуры. Через сон они ищут «в человеке человека». В снах и «невысказанное, будущее слово». Таким образом, сон для писателей - это не уход от действительности, а напротив, стремление постигнуть ее в ее собственных своеобразных формах, осмыслить ее художественно.

Актуальность работы

В последние годы восстанавливается приоритет общечеловеческих ценностей над всеми другими. Признание этого приоритета и обещает настоящую духовную, мировоззренческую революцию, которая является обязательным условием установления адекватных отношений между людьми.

Творческий опыт русской классической литературы является своеобразным камертоном для осознания сути тех или иных традиций, для различения подлинных и мнимых ценностей, без чего невозможно отчетливое представление настоящих путей улучшения общественных отношений.

Особое внимание в этом смысле следует обратить на творчество великих писателей XIX века – Н.В. Гоголя и Ф.М.Достоевского, сумевших открыть и увидеть новые стороны человека и его жизни.

Предмет исследования

Сон Чарткова в повести Н.В. Гоголя «Портрет» и сон Свидригайлова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Гипотеза

Сон Чарткова в повести «Портрет» и сон Свидригайлова в романе «Преступление и наказание» имеют объединяющие их черты и непосредственно связаны с реальной жизнью героев.

Метод исследования

В данной научной работе использованы методы изучения научной литературы по предмету исследования и литературоведческих работ по творчеству Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского;

самостоятельное исследование художественного текста в направлении темы;

наблюдение за художественными функциями сна в романе;

методы классификации, описания и обобщения наблюдений.

Цель работы

Исследуя сон Чарткова в повести Н.В. Гоголя «Портрет» и сон Свидригайлова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», выявить черты, объединяющие данные эпизоды, и установить их метафорическую связь с реальной жизнью героев и характером их поступков.

Задачи

В процессе работы над данными эпизодами были поставлены следующие задачи:

Изучить психологическую литературу о роли сна в постижении и отражении действительности.

Исследовать научные статьи по данной теме, разработанные В.Ш. Кривоносом, Ю.Ф Карякиным и М. М Бахтиным.

Самостоятельно исследовать текст романа в направлении темы.

Проанализировать композиционное построение снов, определить их границы, выявить роль связующих символов.

Определить, какую роль в характеристике героев Н.В. Гоголь и Ф.М. Достоевский отводят приёму «сновидение в сновидении».

Терминология

Сновидение - субъективное восприятие некоторой реальности, которая может включать в себя изображения, звуки, голоса, слова, мысли или ощущения во время сна .

Фантом -призрак (от фр. fantome)

Сомнамбула - больной сомнамбулизмом (расстройством сознания), лунатик

Двойственность - явление разделения личности на два, часто противопоставляемых друг другу комплекса

Персонифицироваться - Принимать образ какого- либо человека, лица

Метафора - вид тропа, употребление слова в переносном значении; словосочетание, характеризующее данное явление путем перенесения на него признаков, присущих другому явлению (в силу того или иного сходства сближаемых явлений), которое таким образом его замещает.

Инверсия (от лат. Inversion- перестановка) - стилистическая фигура, состоящая в нарушении общепринятой грамматической последовательности речи.

Аномалия - отклонение от нормы, общей закономерности.

Эвфеми́зм - слово или выражение, заменяющее другое, нежелательное, грубое с точки зрения культурно-речевых норм.

Основная часть

Давно замечено сходство в композиционном построении сна Чарткова в гоголевском «Портрете» и сна Свидригайлова в «Преступлении и наказании» Достоевского, где использован «прием “сновидения в сновидении”», «типичный прием Гоголя». Им (и Чарткову и Свидригайлову) видятся три сна, один кошмарнее другого. “Вход” в эти сны и “выход” из них почти стерты, и трудно определить, когда герои забываются, а когда – приходят в себя.

Первоначальная граница сна, отделяющего его от яви, не обозначена ни в «Портрете», ни в «Преступлении и наказании», не отмечены также ни переходы из одного сна в другой, ни разделяющие эти сны внутренние границы.

- «Полный тягостного чувства, он решился встать с постели, схватил простыню и, приблизясь к портрету, закутал его всего.

-«Сделавши это, он лег в постель покойнее, стал думать о бедности и жалкой судьбе художника, о тернистом пути, предстоящем ему на этом свете; а между тем глаза его невольно глядели сквозь щелку ширм на закутанный простынею портрет. Сиянье месяца усиливало белизну простыни, и ему казалось, что страшные глаза стали даже просвечивать сквозь холстину».

- «И вот видит ясно, что простыня начинает раскрываться, как будто бы под нею барахтались руки и силились ее сбросить. "Господи, боже мой, что это!" - вскрикнул он, крестясь отчаянно, и проснулся.

И это был также сон! Он вскочил с постели, полоумный, обеспамятевший, и уже не мог изъяснять, что это с ним делается: давленье ли кошмара или домового, бред ли горячки или живое виденье».
Сон Чарткова является частью его биографии, а поведение во сне определяется его характером. В характере Чарткова присутствует знаменательная двойственность; суть этого свойства заключается в том, что оно таит в себе возможность движения в ту или в другую сторону: переходы Чарткова из одного сновидения в другое - это метафорическое движение вниз, падение, которое становится сюжетом сна, нравственное падение равно трём ступеням сна (или мнимого пробуждения:сон-искушение, сон-предупреждение, сон-падение): «Неужели это был сон?..»; «Неужели и это был сон?»; «И это был также сон!». Чартков видит во сне, как старик, чьи «страшные глаза» буквально «вперились в него», вдруг «выпрыгнул из рам», а затем, вытащив мешок с золотом, «начал разворачивать свертки», один из которых, «откатившийся подалее от других», художник «судорожно схватил», но схватил во сне. После окончательного пробуждения Чарткова подозрение героя усиливается, когда он наяву завладевает выпавшим из рамок портрета свертком, который выглядит точно так, как сверток, схваченный в самом сновидении:

«Ему казалось, что если бы он держал только покрепче сверток, он, верно, остался бы у него в руке и после пробуждения» .

Соединяя мир сна с миром яви, сверток с червонцами стирает границы сновидения.

Если видение «...происходит на границе между сном и бодрствованием», то оно по народной традиции может быть объяснено «происками нечистой силы», где «явь»- это «земное», а «сон»- «иное», потустороннее.

Используя гоголевскую форму сна во сне, Достоевский переносит акцент на изображение самосознания героя. Сон Свидригайлова уподобляется зеркалу, в которое глядится герой, как «на своё отражение, где его собственное сознание становится чужим». Чартков во сне поддаётся соблазну, который способствует его падению, Свидригайлова соблазн ужасает, но его падение случились до того, как он погрузился в сновидческий морок (сон его - расплата за падение).
Появление Свидригайлова в романе странным и глубоким образом связано с фантастическим сном Раскольникова и с самим сном Свидригайлова.

Впав в сонное забытье, Раскольников вновь оказывается в доме и в квартире, где совершил убийство:

- «И какая там тишина, даже страшно. Проснувшаяся муха вдруг с налета ударилась об стекло и жалобно зажужжала. В самую эту минуту, в углу, между маленьким шкапом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп. Он подошел потихоньку и догадался, что за салопом как будто кто-то прячется». Он бьет и бьет прячущуюся от него старуху топором по темени, но «…старушонка так вся и колыхалась от хохота. Сердце его стес-нилось, ноги не движутся, приросли… Он хотел вскрикнуть и – проснулся».

Однако новое видение заставляет Раскольникова усомниться, действительно ли он проснулся:

- «…но странно, сон как будто все еще продолжался: дверь его была отворена настежь, и на пороге стоял совсем незнакомый ему человек и пристально его разглядывал».

Явление незнакомца воспринимается Раскольниковым как продолжение напугавших его сновидческих событий:

- «“Сон это продолжается или нет”, – думал он и чуть-чуть, неприметно опять приподнял ресницы поглядеть: незнакомый стоял на том же месте и продолжал в него вглядываться» .

Сомнения Раскольникова будто подтверждаются поразившими его во сне и вновь возникшими наяву впечатлениями:

- «В комнате была совершенная тишина. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь с налета об стекло. “Неужели это продолжение сна?” – подумалось еще раз Раскольникову.

Тишина и «жужжащая в обеих комнатах муха» символически соединяют и связывают «сон с явью», а поведение Раскольникова во сне и наяву почти буквально воспроизводит реакцию гоголевского Чарткова на ожившее изображение старика: «У него захолонуло сердце. Чартков силился вскрикнуть и почувствовал, что у него нет голоса, силился пошевельнуться, сделать какое-нибудь движенье – не движутся члены».

Свидригайлов, подобно Чарткову и Раскольникову, двойником которого он является, видит во сне самого себя. Картины и образы сна провоцируют реакцию на них, запечатленную непосредственно в самом сне, и служат не просто проверкой героя, но особой формой его исповеди.

Сон Свидригайлова - это история нарастающей личностной катастрофы. Три сна – символ, подчеркивающий роль трехчленной формулы в организации временной последовательности событий «с выделяемыми началом, серединой и концом» (сон-отражение связи с будущим, сон-отражение мрачного прошлого героя, сон-настоящее.) Его можно сравнить с ролью утроения в сказке, где «третье звено всегда будет по “абсолютной величине” превосходить предыдущие…», где выделение третьего звена связано с «предельностью» сказки, когда существенной становится последняя возможность разрешить конфликт.

Достоевский возвращает числу «…ту роль, которую оно играло в архаичных, мифопоэтических культурах». Отсюда третий сон, означает последний, то есть завершающий событийный ряд, ставящий этому ряду предел.
Раскольникова во время последней встречи со Свидригайловым поражает лицо Свидригайлова, в котором читается внутренняя мертвенность: «Это было какое-то странное лицо, похожее как бы на маску...»

Сны снятся героям Достоевского и Гоголя в разных жизненных ситуациях. Чарткову сон привиделся в кризисный для него момент, когда ему предстоит сделать выбор между судьбой художника «с талантом, пророчившим многое», и судьбой «модного живописца», губящего дарованный ему талант. Крах его личности – последствие сделанного им неверного выбора.

Свидригайлов, прибыв в Петербург «…и решившись теперь предпринять некоторый… вояж », как он эвфемистически называет задуманное им самоубийство, в твердости своего решения все-таки не уверен, в чем он признается Раскольникову: «Я, может быть, вместо вояжа-то женюсь; мне невесту сватают ».

Объяснение с Дуней означает для него полную катастрофу и неизбежность выбора вместо женитьбы «вояжа» (в чем он уже после разговора с Дуней откровенно признается Соне: «- Я, Софья Семеновна, может, в Америку уеду, – сказал Свидригайлов, – и так как мы видимся с вами, вероятно, в последний раз, то я пришел кой-какие распоряжения сделать». )

Америка, о которой Свидригайлов говорит Соне, выступает синонимом небытия, смерти.

Подобные ассоциации вызывает «нумер» в гостинице, «душный и тесный, где-то в самом конце коридора, в углу, под лестницей», «клетушка», снятый Свидригайловым.

- «В комнате было душно, свечка горела тускло, на дворе шумел ветер, где-то в углу скребла мышь, да и во всей комнате будто пахло мышами и чем-то кожаным ». Мыши в гостиничной комнате играют роль потусторонних существ, связанных с представлением о небытии. Из этой реальной комнаты мышь перебегает в сон Свидригайлова:

- «…вдруг как бы что-то пробежало под одеялом по руке его и по ноге… он встряхнул одеяло, и вдруг на простыню выскочила мышь. Он бросился ловить ее, но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и уже за спиной, под рубашкой. Он нервно задрожал и проснулся».

Будучи нечистым животным, воплощением души умершего, мышь, приснившаяся Свидригайлову и вскочившая ему за пазуху, служит предвестием грядущей беды. Просыпаясь во сне и переходя в следующий сон, Свидригайлов неминуемо движется к скорой уже для него смерти. В комнате пахнет чем-то кожаным – и кожаный этот запах напоминает о падении первых людей, которых Бог одел в «одежды кожаные», и о смертности как следствии греха, то есть неповиновения Богу: «…ибо прах ты, и в прах возвратишься» .

Подобные ассоциации вызывает жилище Чарткова:

- «…он вошел вместе с нею в свою студию, квадратную комнату, большую, но низенькую, с мерзнувшими окнами, уставленную всяким художеским хламом… Он устал сильно, скинул шинель, поставил рассеянно принесенный портрет между двух небольших холстов и бросился на узкий диванчик, о котором нельзя было сказать, что он обтянут кожею , потому что ряд медных гвоздиков, когда-то прикреплявших ее, давно уже остался сам по себе, а кожа осталась тоже сверху сама по себе, так что Никита засовывал под нее черные чулки, рубашки и все немытое белье».

Облачаясь в «одежды кожаные», то есть в смертность, ощущаемую как «бессмысленность существования», падший человек, если им овладевает духовное бесчувствие, становится «…неспособен к пробуждению и в конечном счете живет, как сомнамбула». Такую неспособность к пробуждению, обрекающую на сомнамбулическое существование, и демонстрируют Свидригайлов (итог пути) и Чартков (вступление на путь «сомнамбулы»). Символом подобного существования и оказывается сон во сне.
Во втором сне Свидригайлову «...вообразился прелестный пейзаж; светлый, теплый, почти жаркий день, праздничный день, Троицын день» и видятся всюду цветы и травы, непременные спутники Троицына дня. Войдя в дом, где «посреди залы» стоит гроб, в котором лежала «девочка, в белом тюлевом платье», он словно из пространства жизни перемещается в пространство смерти:

-«…улыбка на бледных губах ее была полна какой-то недетской, беспредельной скорби и великой жалобы. Свидригайлов знал эту девочку; ни образа, ни зажженных свечей не было у этого гроба и не слышно было молитв. Эта девочка была самоубийца – утопленница. Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское сознание, залившее незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер…» .
Сновидческая картина отсылает к прошлому Свидригайлова; здесь звучат отголоски слухов, бросающих мрачную тень на репутацию героя, и доносятся голоса тех, кто прямо обвиняет его в совершенных им или в приписанных ему преступлениях.
Лужин передает слух, слышанный им «от покойницы Марфы Петровны», что у Ресслих, близкой знакомой Свидригайлова, жила родственница, глухонемая девочка лет четырнадцати:

- «Раз она была найдена на чердаке удавившеюся. Присуждено было, что от самоубийства. После обыкновенных процедур тем дело и кончилось, но впоследствии явился, однако, донос, что ребенок был… жестоко оскорблен Свидригайловым. Правда, все это было темно, донос был от другой же немки, отъявленной женщины и не имевшей доверия; наконец, в сущности, и доноса не было, благодаря стараниям и деньгам Марфы Петровны; все ограничилось слухом. Но, однако, этот слух был многознаменателен».

Слух, о котором идет речь, не получает в романе фактического подтверждения, но трансформируется в сновидческую картину, в которой содержится глухой намек на совершенное Свидригайловым насилие («Свидригайлов знал эту девочку…» ).

Вновь очнувшись во сне, Свидригайлов переходит в свой третий и последний сон с мыслью о самоубийстве:

- «Чего дожидаться? Выйду сейчас, пойду прямо на Петровский: там где-нибудь выберу большой куст, весь облитый дождем, так что чуть-чуть плечом задеть и миллионы брызг обдадут всю голову…» .

Выйдя «со свечой в коридор» и «не находя никого», он «вдруг в темном углу, между старым шкафом и дверью, разглядел какой-то странный предмет, что-то будто бы живое. Он нагнулся со свечой и увидел ребенка – девочку лет пяти, не более, в измокшем, как поломойная тряпка, платьишке, дрожавшую и плакавшую». Девочку, появившуюся в третьем сне, Свидригайлов находит в углу, месте, связанном со сферой потустороннего. В углу («между маленьким шкапом и окном») прячется чувство страха, заставившее его проснуться. Свидригайлова охватывает сходное чувство, когда ему «вдруг показалось», что девочка, которую он уложил в постель и которая «тотчас заснула», на самом деле «не спит и притворяется»:

- «Да, так и есть: ее губки раздвигаются в улыбку; кончики губок вздрагивают, как бы еще сдерживаясь. Но вот уже она совсем перестала сдерживаться; это уже смех, явный смех; что-то нахальное, вызывающее светится в этом совсем не детском лице; это разврат, это лицо камелии, нахальное лицо продажной камелии из француженок. Вот, уже совсем не таясь, открываются оба глаза: они обводят его огненным и бесстыдным взглядом, они зовут его, смеются… Что-то бесконечно безобразное было в этом смехе, в этих глазах, во всей этой мерзости в лице ребенка. “Как! пятилетняя! – прошептал в настоящем ужасе Свидригайлов, – это… что ж это такое?” Но вот она уже совсем поворачивается к нему всем пылающим личиком, простирает руки… “А, проклятая!” – вскричал в ужасе Свидригайлов, занося над ней руку… Но в ту же минуту проснулся» .
Инверсия ситуации, когда не герой-циник соблазняет девочку, а девочка, обнаруживая черты оборотня, пытается соблазнить его, служит признаком перевернутого мира; потому образ пятилетней «камелии» и вызывает у Свидригайлова настоящий ужас, что говорит о невозможности для него спасения.

Пробудившись и поправив в револьвере «капсуль», Свидригайлов «долго смотрел» на проснувшихся мух, «наконец свободною рукой начал ловить одну муху», «но не мог поймать». Муха, которую он ловит, перекочевала в гостиничный «нумер» из сна; и сам он весь точно сон, точно густой, грязно-желтый петербургский туман». В такой «густой туман» попадает он, выйдя на улицу, там ему мерещится «тот самый куст», что привиделся во сне. Куст этот, подобно свертку и глазам старика во сне Чарткова, непостижимым образом соединяет сон с явью: «Свидригайлов спустил курок». Он «…как вышел из сна, так и уходит в сон», а для Чарткова сделан выбор.

Сон выбивает Свидригайлова из привычного для него состояния цинического равнодушия и презрения к дорогим для других ценностям; он оказывается в своем сне, как в преисподней. Во сне открывается подлинный смысл произошедшей с ним катастрофы.

Герои Ф.М. Достоевского и Н.В. Гоголя нормальным считают перевернутый мир, потусторонняя сущность которого и открывается им во сне, вызывая чувство ужаса. У Гоголя аномальное, предстающее в формах страшного и смешного, служит признаком странного сдвига границы. Во сне Чарткова сдвигаемая граница персонифицируется в оживающем портретном изображении старика, во сне Свидригайлова воплощением разрушенной границы является пятилетняя «камелия», наделенная, как и старик в сновидении Чарткова, демоническими чертами и тоже причастная к «тому» миру. Её поведение поражает Свидригайлова, причем поражает неожиданно для него самого, как непостижимая нравственная аномалия, вопиющее и не имеющее аналогов моральное уродство. После такой случившейся с ним катастрофы его собственная жизнь утрачивает для него всякий смысл.
Образ пятилетней «камелии», возникший во сне Свидригайлова, и ожившее портретное изображение старика во сне Чарткова глубоко символичны, поскольку воплощают в себе возможный предел человеческого падения.

Сон Свидригайлова, связанный с гоголевской повестью, «усиливает» содержание этого сновидения, форма которого не просто воспроизводится Достоевским, но словно просвечивает сквозь форму сна его героя: сон во сне. Так выявляется и обнажается глубинная сущность самой этой формы, позволяющая сочетать фантастичность сновидческих видений.

Выводы

Сон – это приём, используемый Н.В.Гоголем и Ф.М. Достоевским в качестве обвинения героев, для которых нормой является перевёрнутый мир, потусторонняя бесчеловечная сущность которого и открывается им во сне.

Сон Свидригайлова и Чарткова – это проекция их «внутреннего ада» (собственное сознание героев), взгляд на себя со стороны.

Сон - отражение жизненной ситуации героев, где Чартков через искушение приходит к своему падению (сменил талант на деньги), а Свидригайлов - через осознание своего прошлого к самоубийству.

Используя приём «сновидения в сновидении», Гоголь и Достоевский соединяют фантастический мир сновидений с реальным миром, в котором живут герои.

Первоначальные границы сна, отделяющие его от яви, не отмечены ни в «Портрете» , ни в «Преступлении и наказании», размыты и переходы из одного сна в другой, то есть нет чётких границ, разделяющих эти сны.

Детали и символы (свёрток с червонцами во сне Чарткова, мыши, мухи и мокрый куст во сне Свидригайлова), соединяя мир сна с миром яви, также стирают границы сновидений.

Композиционный приём «сон во сне» символизирует неспособность падшего человека, если им овладело духовное бесчувствие, к пробуждению, и он живёт как сомнамбула (лунатик).

Для каждого героя переходы из одного сновидения в другое метафорически обозначают движение вниз – в преисподнюю.

Падение - сюжет сна героев.

Сон героев - часть их биографии, а поведение во сне определяется двойственностью героев.

Сон Свидригайлова связан со сном Чарткова сюжетом падения и формой «сон во сне», а фантастичность сновидений «усиливает» реальность событий, происходящих в жизни героев.

Литература

Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского.-4-е изд.-М., 1979.- 318с.

Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. Т. 3. [М.; Л.], 1938

"Детская энциклопедия. Человек", "Педагогика", Москва 1975.- С. 196

Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. VI. Л., 1973.

Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. М., 1989. – С. 157

Кривонос, В. Ш. Повести Гоголя: Пространство смысла / В. Ш. Кривонос. – Самара: Изд-во СГПУ, 2006. – С. 386.

Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов, 1982. – С. 15-150

http://www.abc-people.com/shop/sleep12.php

http://revolution.allbest.ru/literature/00086227_0.html

http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0060.shtml

http://avt.imgsmail.ru/mail/dinorochka/_avatar

http://a4-format.ru/author.photo.php?lt=196&author=31

http://images.yandex.ru/yandsearch?text=%D0%BF%D0%BE%D1%80%D1%82%D1%80%D0%B5%D1%82%20%D0%B3%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D1%8F&rpt=simage&img_url=www.v-franchuk.com.ua%2Fimg_upl%2FV_kno_p.o._2009r._65h123.jpg&p=11

http://images.yandex.ru/yandsearch?text=%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%BB%20%D0%B3%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%20%D1%8E%D0%BD%D0%B3&rpt=simage&p=0&img_url=dic.academic.ru%2Fpictures%2Fenc_colier%2Fo343.jpg

http://vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/VRAN/2004/04_07/SECHENOV.HTM

http://a4-format.ru/book-titles.php?lt=195&author=28&dtls_books=1&title=195&submenu=5

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=4226e9af.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=47b6037c.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=4374f1e3.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=4374ecf5.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=4374f979.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=4375168b.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=423327fc.jpg

http://a4-format.ru/photo.open.php?file=41fd35c9.jpg

Приложение 1

Сон Свидригайлова

Он уже забывался; лихорадочная дрожь утихала; вдруг как бы что-то пробежало под одеялом по руке его и по ноге. Он вздрогнул: "Фу, черт, да это чуть ли не мышь! - подумал он, - это я телятину оставил на столе..." Ему ужасно не хотелось раскрываться, вставать, мерзнуть, но вдруг опять что-то неприятно шоркнуло ему по ноге; он сорвал с себя одеяло и зажег свечу. Дрожа от лихорадочного холода, нагнулся он осмотреть постель - ничего не было; он встряхнул одеяло, и вдруг на простыню выскочила мышь. Он бросился ловить ее; но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и уже за спиной, под рубашкой. Он нервно задрожал и проснулся. В комнате было темно, он лежал на кровати, закутавшись, как давеча, в одеяло, под окном выл ветер. "Экая скверность!" - подумал он с досадой.

Он встал и уселся на краю постели, спиной к окну. "Лучше уж совсем не спать", - решился он. От окна было, впрочем, холодно и сыро; не вставая с места, он натащил на себя одеяло и закутался в него. Свечи он не зажигал. Он ни о чем не думал, да и не хотел думать; но грезы вставали одна за другою, мелькали отрывки мыслей, без начала и конца и без связи. Как будто он впадал в полудремоту. Холод ли, мрак ли, сырость ли, ветер ли, завывавший под окном и качавший деревья, вызвали в нем какую-то упорную фантастическую наклонность и желание, - но ему всё стали представляться цветы. Ему вообразился прелестный пейзаж; светлый, почти жаркий день, праздничный день, Троицын день. Богатый, роскошный деревенский коттедж, в английском вкусе, весь обросший душистыми клумбами цветов, обсаженный грядами, идущими кругом всего дома; крыльцо, увитое вьющимися растениями, заставленное грядами роз; светлая, прохладная лестница, устланная роскошным ковром, обставленная редкими цветами в китайских банках. Он особенно заметил в банках с водой, на окнах, букеты белых и нежных нарцизов, склоняющихся на своих ярко-зеленых, тучных и длинных стеблях с сильным ароматным запахом. Ему даже отойти от них не хотелось, но он поднялся по лестнице и вошел в большую, высокую залу, и опять и тут везде, у окон, около растворенных дверей на террасу, на самой террасе, везде были цветы. Полы были усыпаны свежею накошенною душистою травой, окна были отворены, свежий, легкий, прохладный воздух проникал в комнату, птички чирикали под окнами, а посреди залы, на покрытых белыми атласными пеленами столах, стоял гроб. Этот гроб был обит белым гроденаплем и обшит белым густым рюшем. Гирлянды цветов обвивали его со всех сторон. Вся в цветах лежала в нем девочка, в белом тюлевом платье, со сложенными и прижатыми на груди, точно выточенными из мрамора, руками. Но распущенные волосы ее, волосы светлой блондинки, были мокры; венок из роз обвивал ее голову. Строгий и уже окостенелый профиль ее лица был тоже как бы выточен из мрамора, но улыбка на бледных губах ее была полна какой-то недетской, беспредельной скорби и великой жалобы. Свидригайлов знал эту девочку; ни образа, ни зажженных свечей не было у этого гроба и не слышно было молитв. Эта девочка была самоубийца - утопленница. Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер...

Свидригайлов очнулся, встал с постели и шагнул к окну. Он ощупью нашел задвижку и отворил окно. Ветер хлынул неистово в его тесную каморку и как бы морозным инеем облепил ему лицо и прикрытую одною рубашкой грудь. Под окном, должно быть, действительно было что-то вроде сада и, кажется, тоже увеселительного; вероятно, днем здесь тоже певали песенники и выносился на столики чай. Теперь же с деревьев и кустов летели в окно брызги, было темно, как в погребе, так что едва-едва можно было различить только какие-то темные пятна, обозначавшие предметы. Свидригайлов, нагнувшись и опираясь локтями на подоконник, смотрел уже минут пять, не отрываясь, в эту мглу. Среди мрака и ночи раздался пушечный выстрел, за ним другой.

"А, сигнал! Вода прибывает, - подумал он, -к утру хлынет, там, где пониже место, на улицы, зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы, и среди дождя и ветра люди начнут, ругаясь, мокрые, перетаскивать свой сор в верхние этажи... А который-то теперь час?" И только что подумал он это, где-то близко, тикая и как бы торопясь изо всей мочи, стенные часы пробили три. "Эге, да через час уже будет светать! Чего дожидаться? Выйду сейчас, пойду прямо на Петровский: там где-нибудь выберу большой куст, весь облитый дождем, так что чуть-чуть плечом задеть и миллионы брызг обдадут всю голову..." Он отошел от окна, запер его, зажег свечу, натянул на себя жилетку, пальто, надел шляпу и вышел со свечой в коридор, чтоб отыскать где-нибудь спавшего в каморке между всяким хламом и свечными огарками оборванца, расплатиться с ним за нумер и выйти из гостиницы. "Самая лучшая минута, нельзя лучше и выбрать!"

Он долго ходил по всему длинному и узкому коридору, не находя никого, и хотел уже громко кликнуть, как вдруг в темном углу, между старым шкафом и дверью, разглядел какой-то странный предмет, что-то будто бы живое. Он нагнулся со свечой и увидел ребенка - девочку лет пяти, не более, в измокшем, как поломойная тряпка, платьишке, дрожавшую и плакавшую. Она как будто и не испугалась Свидригайлова, но смотрела на него с тупым удивлением своими большими черными глазенками и изредка всхлипывала, как дети, которые долго плакали, но уже перестали и даже утешились, а между тем, нет-нет, и вдруг опять всхлипнут. Личико девочки было бледное и изнуренное; она окостенела от холода, но "как же она попала сюда? Значит, она здесь спряталась и не спала всю ночь". Он стал ее расспрашивать. Девочка вдруг оживилась и быстро-быстро залепетала ему что-то на своем детском языке. Тут было что-то про "мамасю" и что "мамася плибьет", про какую-то чашку, которую "лязбиля" (разбила). Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно за всё это прибьют. Он взял ее на руки, пошел к себе в нумер, посадил на кровать и стал раздевать. Дырявые башмачонки ее, на босу ногу, были так мокры, как будто всю ночь пролежали в луже. Раздев, он положил ее на постель, накрыл и закутал совсем с головой в одеяло. Она тотчас заснула. Кончив всё, он опять угрюмо задумался.

"Вот еще вздумал связаться! -решил он вдруг с тяжелым и злобным ощущением. - Какой вздор!" В досаде взял он свечу, чтоб идти и отыскать во что бы то ни стало оборванца и поскорее уйти отсюда. "Эх, девчонка!" - подумал он с проклятием, уже растворяя дверь, но вернулся еще раз посмотреть на девочку, спит ли она и как она спит? Он осторожно приподнял одеяло. Девочка спала крепким и блаженным сном. Она согрелась под одеялом, и краска уже разлилась по ее бледным щечкам. Но странно: эта краска обозначалась как бы ярче и сильнее, чем мог быть обыкновенный детский румянец. "Это лихорадочный румянец", - подумал Свидригайлов, это - точно румянец от вина, точно как будто ей дали выпить целый стакан. Алые губки точно горят, пышут; но что это? Ему вдруг показалось, что длинные черные ресницы ее как будто вздрагивают и мигают, как бы приподнимаются, и из-под них выглядывает лукавый, острый, какой-то недетски-подмигивающий глазок, точно девочка не спит и притворяется. Да, так и есть: ее губки раздвигаются в улыбку; кончики губок вздрагивают, как бы еще сдерживаясь. Но вот уже она совсем перестала сдерживаться; это уже смех, явный смех; что-то нахальное, вызывающее светится в этом совсем не детском лице; это разврат, это лицо камелии, нахальное лицо продажной камелии из француженок. Вот, уже совсем не таясь, открываются оба глаза: они обводят его огненным и бесстыдным взглядом, они зовут его, смеются... Что-то бесконечно безобразное и оскорбительное было в этом смехе, в этих глазах, во всей этой мерзости в лице ребенка. "Как! пятилетняя! - прошептал в настоящем ужасе Свидригайлов, - это... что ж это такое?" Но вот она уже совсем поворачивается к нему всем пылающим личиком, простирает руки... "А, проклятая!" -вскричал в ужасе Свидригайлов, занося над ней руку... Но в ту же минуту проснулся.

Он на той же постели, так же закутанный в одеяло; свеча не зажжена, а уж в окнах белеет полный день.

Приложение 2

Сон Чарткова

Сделавши это, он лег в постель покойнее, стал думать о бедности и жалкой судьбе художника, о тернистом пути, предстоящем ему на этом свете; а между тем глаза его невольно глядели сквозь щелку ширм на закутанный простынею портрет. Сиянье месяца усиливало белизну простыни, и ему казалось, что страшные глаза стали даже просвечивать сквозь холстину. Со страхом вперил он пристальнее глаза, как бы желая увериться, что это вздор. Но наконец уже в самом деле... он видит, видит ясно: простыни уже нет... портрет открыт весь и глядит мимо всего, что ни есть вокруг, прямо в него, глядит просто к нему вовнутрь... У него захолонуло сердце. И видит: старик пошевелился и вдруг уперся в рамку обеими руками. Наконец приподнялся на руках и, высунув обе ноги, выпрыгнул из рам... Сквозь щелку ширм видны были уже одни только пустые рамы. По комнате раздался стук шагов, который наконец становился ближе и ближе к ширмам. Сердце стало сильнее колотиться у бедного художника. С занявшимся от страха дыханьем он ожидал, что вот-вот глянет к нему за ширмы старик. И вот он глянул, точно, за ширмы, с тем же бронзовым лицом и поводя большими глазами. Чартков силился вскрикнуть - и почувствовал, что у него нет голоса, силился пошевельнуться, сделать какое-нибудь движенье - не движутся члены. С раскрытым ртом и замершим дыханьем смотрел он на этот страшный фантом высокого роста, в какой-то широкой азиатской рясе, и ждал, что станет он делать. Старик сел почти у самых ног его и вслед за тем что-то вытащил из-под складок своего широкого платья. Это был мешок. Старик развязал его и, схвативши за два конца, встряхнул: с глухим звуком упали на пол тяжелые свертки в виде длинных столбиков; каждый был завернут в синюю бумагу, и на каждом было выставлено: "1000 червонных". Высунув свои длинные костистые руки из широких рукавов, старик начал разворачивать свертки. Золото блеснуло. Как ни велико было тягостное чувство и обеспамятевший страх художника, но он вперился весь в золото, глядя неподвижно, как оно разворачивалось в костистых руках, блестело, звенело тонко и глухо и заворачивалось вновь. Тут заметил он один сверток, откатившийся подалее от других, у самой ножки его кровати, в головах у него. Почти судорожно схватил он его и, полным страха, смотрел, не заметит ли старик. Но старик был, казалось, очень занят. Он собрал все свертки свои, уложил их снова в мешок и, не взглянувши на него, ушел за ширмы. Сердце билось сильно у Чарткова, когда он услышал, как раздавался по комнате шелест удалявшихся шагов. Он сжимал покрепче сверток свой в руке, дрожа всем телом за него, и вдруг услышал, что шаги вновь приближаются к ширмам, - видно, старик вспомнил, что недоставало одного свертка. И вот – он глянул к нему вновь за ширмы. Полный отчаяния, стиснул он всею силою в руке своей сверток, употребил все усилие сделать движенье, вскрикнул - и проснулся.

Холодный пот облил его всего; сердце его билось так сильно, как только можно было биться; грудь была так стеснена, как будто хотело улететь из нее последнее дыханье. "Неужели это был сон?" - сказал он, взявши себя обеими руками за голову; но страшная живость явленья не была похожа на сон. Он видел, уже пробудившись, как старик ушел в рамки, мелькнула даже пола его широкой одежды, и рука его чувствовала ясно, что держала за минуту пред сим какую-то тяжесть. Свет месяца озарял комнату, заставляя выступатъ из темных углов ее где холст, где гипсовую руку, где оставленную на стуле драпировку, где панталоны и нечищенные сапоги. Тут только заметил он, что не лежит в постели, а стоит на ногах прямо перед портретом. Как он добрался сюда - уж этого никак не мог он понять. Еще более изумило его, что портрет был открыт весь и простыни на нем действительно не было. С неподвижным страхом глядел он на него и видел, как прямо вперились в него живые человеческие глаза. Холодный пот выступил на лице его; он хотел отойти, но чувствовал, что ноги его как будто приросли к земле. И видит он: это уже не сон: черты старика двинулись, и губы его стали вытягиваться к нему, как будто бы хотели его высосать... С воплем отчаянья отскочил он - и проснулся.

"Неужели и это был сон?" С бьющимся на разрыв сердцем ощупал он руками вокруг себя. Да, он лежит на постеле в таком точно положенье, как заснул. Пред ним ширмы; свет месяца наполнял комнату. Сквозь щель в ширмах виден был портрет, закрытый как следует простынею, - так, как он сам закрыл его. Итак, это был тоже сон! Но сжатая рука чувствует доныне, как будто бы в ней что-то было. Биение сердца было сильно, почти страшно; тягость в груди невыносимая. Он вперил глаза в щель и пристально глядел на простыню. И вот видит ясно, что простыня начинает раскрываться, как будто бы под нею барахтались руки и силились ее сбросить. "Господи, боже мой, что это!" - вскрикнул он, крестясь отчаянно, и проснулся.

И это был также сон! Он вскочил с постели, полоумный, обеспамятевший, и уже не мог изъяснять, что это с ним делается: давленье ли кошмара или домового, бред ли горячки или живое виденье. Стараясь утишить сколько-нибудь душевное волненье и расколыхавшуюся кровь, которая билась напряженным пульсом по всем его жилам, он подошел к окну и открыл форточку. Холодный пахнувший ветер оживил его. Лунное сияние лежало все еще на крышах и белых стенах домов, хотя небольшие тучи стали чаще переходить по небу. Все было тихо: изредка долетало до слуха отдаленное дребезжанье дрожек извозчика, который где-нибудь в невидном переулке спал, убаюкиваемый своею ленивою клячею, поджидая запоздалого седока. Долго глядел он, высунувши голову в форточку. Уже на небе рождались признаки приближающейся зари; наконец почувствовал он приближающуюся дремоту, захлопнул форточку, отошел прочь, лег в постель и скоро заснул как убитый, самым крепким сном.

Приложение 3

Символика потустороннего мира

Мышь - нечистое животное-предвестник грядущей беды, воплощение души умершего;

Запах кожи напоминает о падении первых людей, о смертности как следствии греха,

Угол - место, связанное со сферой потустороннего. Угол дома как пограничное пространство традиционно считался местом обитания нечистой силы и духов умерших